Японская катастрофа: 10 лет спустя

10 лет - неоднозначный срок; вроде как, прошло немало времени, а с другой стороны, помнишь все, как вчера. Жестокое японское землетрясение 11 марта 2011 года можно рассматривать и описывать с разных углов зрения и разных уровней. Изнутри - как это было в Японии. С позиции ближнего круга - как это воспринималось в соседних странах. С точки зрения общемировой безопасности - в первую очередь, очевидно, через глубокий анализ произошедшего и сделанные выводы.

За эти годы сняты десятки документальных фильмов, написаны книги и защищены диссертации. По секундам разложены и расписаны действия коллектива АЭС в Фукусиме, также, как и деятельность спасателей, срочная помощь которых требовалась по всему восточному побережью острова Хонсю. Поэтому, очевидно, нет смысла поднимать свои старые репортажи и излагать хронологию событий. Сегодня о том, что накрепко врезалось в память, что ассоциативно всплывает в голове вместе со словами «землетрясение», «март-2011», «цунами». Тем более, что и до и после той беды в Японии доводилось бывать многократно, и не с туристическими визитами, однако, похоже, именно экстремальная ситуация позволяет увидеть не парадные, не витринные стороны жизни.

                *        *        *

… Токио показался темным городом. Звучит, конечно, дико и абсурдно, но для человека, регулярно бывающего в японской столице - именно так. Дело в том, что сразу после чудом блокированной катастрофы на АЭС «Фукусима», японцы немедленно остановили все свои атомные электростанции, играющие существенную роль в энергобалансе страны. Возникла угроза дефицита электроэнергии. Чтобы ее избежать была предпринята серия шагов. В первую очередь была отключена вся световая реклама. Именно поэтому Токио, центральные районы которого пылают в ночи многоцветным факелом, и показался темным городом. В обычном уличном освещении ничего при этом не изменилось, а потому даже самые заурядные переулки были залиты светом так, как у нас в новогодние праздники не освещают центральную площадь. Но вот реклама, которая в районе той же Гинзы или Сибуйи, кажется, живёт уже своей жизнью, - вся пошла под нож.

Другой приметой экономии электричества стала просьба (именно это слово!) не пользоваться лифтами. Мы много мотались по стране, останавливались в разных гостиницах и в каждой из них в лифтовых холлах видели стандартные таблички: «Если вы в состоянии, пожалуйста, поднимитесь по лестнице». При этом все лифты были включены. Но все постояльцы (хоть с чемоданами, хоть без) ходили исключительно пешком. То же самое происходило и в офисных зданиях, уходящих своими этажами куда-то в небо.

Ещё раз: это была только просьба

                    *      *       *

…Помню тогда подумалось о коммунизме - не в утилитарном и примитивном его изводе типа «от каждого по способностям, каждому по потребностям», а в такой типологической структуре, где власть и народ взаимно друг другу полностью доверяют. Самый сильный удар пришелся по расположенным на восточном побережье Хонсю префектурам Фукусима, Мияги, Иватэ, Аомори, Тиба. Ведущие к ним хайвэи были перекрыты для общественного движения – не потому, что на эстакадах произошли разломы, нет; японцы, живущие в условиях тотальной угрозы землетрясений научились строить так, что гигантские небоскребы раскачиваются, но стоят, то же самое касается желобов синкансэнов и скоростных трасс. Закрыли хайвэи потому, что по ним вывозили беженцев (в основном из Фукусимы, где возникла угроза радиационного заражения), а навстречу колоннами шла помощь из других префектур, а также передвигались отряды спасателей, прибывших из большинства стран мира, в том числе и из России. Мы наняли машину с двумя переводчиками и двигались по обычным дорогам. Эра гугл-карт еще только начиналась и вскоре наши проводники заблудились. Подъехали к стационарному полицейскому посту. Наши проводники пошли уточнять маршрут, быстро вернулись и сказали, что полицейские попросили пару минут подождать. Вскоре вышел один из стражей порядка, протянул обычный форматный лист бумаги, на котором крупными буквами было напечатано PRESS, и сказал: приклейте на лобовое стекло и можете ехать по хайвэю. «Что вы сказали полицейским?», спросил я у сопровождающих. «Что с нами журналисты из России».

Так работает абсолютное доверие. Потому что японской мидовской аккредитации, необходимой для работы в стране (в России действуют точно такие же правила), у нас не было. Представить себе аналогичную ситуацию на территории России я не смог.

     *      *      *

Та беда получила позже название Великое восточно-японское землетрясение. Великое – потому, что более сильного за всего годы наблюдений не фиксировалось. В тот сразу погибло около двадцати тысяч человек. Хотя, что значит погибло?... Подавляющее большинство длительное время считались пропавшими без вести и лишь позже были признаны погибшими; так происходит всегда, когда не могут обнаружить тела. А как их обнаружить, если 99 процентов потерь пришлось на чудовищное цунами?

В наиболее пострадавших городках – Исиномаки, Минамисанрику – высота волны превышала 30 метров. Представить себе такое трудно, но рыболовную сеть с разноцветными поплавками, свисающую с крыши пятиэтажного дома, я видел своими глазами. В Минамисанрику проживало около 20 тысяч человек. Когда мы туда приехали, через три дня после трагедии, 9.500 числились пропавшими без вести. Слово «апокалипсис» тогда быстро затаскали, но было твердое ощущение, что, если на земле есть ад, то он именно в Минамисанрику.

Помню бродящего среди руин молодого крепкого парня. Согласившись отвечать на вопросы, Киаки Кумагаи делал это механически, на лице никаких эмоций. Да, здесь на первом этаже была его квартира, вот здесь была кухня, здесь ванная, здесь стояла кровать. Через 5 минут после сильнейшего толчка прозвучала цунами-тревога. Он побежал к школе, стоящей в нескольких сотнях метров на горном подъеме. И уже оттуда смотрел, как исчезает город.

— Что вы видели, Кумагаи-сан?

— Все погибло…

Голос ровный, лицо совершенно спокойное, глаза остановившиеся. Вспомнилось, что такие же глаза видел в 95-м у стариков и старух в Грозном.

Чуть в стороне от нас, с тревогой поглядывая на сына, ходила его мать, приехавшая из горной деревушки. Она знала, что близкий друг сына пропал без вести. Она знала и то, что выражение «пропал без вести» с каждым днем все больше превращалось в эвфемизм.

Кумагаи рассказывал, что в Минамисанрику, как и в других прибрежных городках, по нескольку раз в год проводились тревоги и учения по спасению от цунами. Учили не пытаться уехать на машине: если со всех парковок одновременно сорвутся сотни машин, неминуемо возникнет пробка и не спасется никто. Учили сразу бежать к горным отрогам, которые со всех сторон спускаются к городку. Он так и сделал. Но здоровый парень, работающий тренером в спорткомплексе, успел убежать за те считаные минуты, что прошли между предупреждением и приходом волны. Тысячи не успели.

В Минамисанрику разумно построили школы на возвышенностях. Чуть ниже одной из них располагался дом престарелых. До него волна дотянулась. Стариков, в том числе и в инвалидных колясках, вытягивали на руках те, кто успел добежать до школы. А вот больница почему-то оказалась в ста метрах от береговой черты…

    *      *      *

Мир быстро меняется, печальных событий, к сожалению, достаточно, и они быстро заслоняют друг друга. Если что и сохранилось в массовом сознании о мартовской японской катастрофе 2011 года, то это – Фукусима. Беды уровня Чернобыля там, к счастью, не произошло, для густо и плотно населенной Японии это стало бы бедствием национального масштаба, но последствия ощущаются и сегодня. Изначально установленная зона отчуждения в 30 километров, из которой были эвакуированы все жители поголовно, сегодня постепенно оживает. Однако вблизи станции до сих пор сохраняются несколько небольших городков, находится в которых можно только в дневное время и в защитных костюмах.

Через несколько месяцев, летом в 70 километрах от станции пройдет ряд олимпийских соревнований; говорят, безопасность гарантирована.

Главной же проблемой остаются ЖРО – жидкие радиоактивные отходы. Сегодня их уже более миллиона тонн и объемы все время растут. Эксперты указывают, что в обозримое время емкости для хранения ЖРО закончатся; что делать дальше, японское правительство пока не определилось.

Верить в безумные байки о тотально зараженной рыбе и моллюсках в этой части Тихого океана, конечно, не стоит, но разумная осторожность и регулярные проверки того, что добывают рыбаки (в том числе и наши), конечно, необходимы.

А 11 марта 2011 года навсегда войдет в хронологию Японии, как один из самых черных дней в ее послевоенной истории.