Трагедия в Асадабаде: бой, которого не должно было быть

В 1985 году в афганской провинции Кунар в урочище Маравары потерпело трагическое поражение подразделение спецназа ГРУ. В этой катастрофе как в зеркале отразились общие проблемы военного дела, актуальные не только для Советской армии 80-х.

В конце 1984 года под Минском начал формирование 334-й отряд спецназа ГРУ. Его создавали сразу с прицелом на действия в Афганистане. Отряд после первичного обучения на своей базе перебросили в Чирчик (Узбекская ССР). Там его готовили еще два месяца. Пройдя слаживание, 334-й отряд выехал в Афганистан.

Хотя формально 334-й получил приличную подготовку, проблемы выявились с амого начала, в процессе боевого слаживания на полигоне. Людей выделяли из состава разных подразделений, в том числе мотострелковых. Командиры вовсю пользовались возможностью, и разумеется, не стали отпускать лучших и наиболее дисциплинированных бойцов, а сплавили в новый отряд проблемный контингент. Все было бы еще не так плохо, если бы отряд возглавили опытные офицеры с реальными боевыми действиями за плечами. Однако майор Виктор Терентьев, возглавивший отряд, боевого опыта не имел. Командование удовлетворилось приличными показателями на бумаге, и 334-й был переброшен к месту назначения - городу Асадабад в провинции Кунар.

Общая задача 334-го соответствовала планам советского командования по поводу действий в Афганистане в целом. Как раз в этот период шла операция «Завеса». Отряды спецназа создавали буфер вдоль границ Афганистана, перехватывая караваны с оружием и боеприпасами, которыми снабжали душманов через Пакистан и Иран. Спецназ ГРУ быстро выработал комплекс приемов для такой войны. Обычно действовали рейдами, выставляя засады на пути караванов или уничтожая их сходу во время патрулирования на машинах или вертолетах. Каждый отряд отвечал за назначенный ему район. Неформально их именовали по городам, где они базировались - так появились прославленные «Джелалабадский», «Шахджойский», «Газнийский» и другие батальоны. Соответственно, 334-й стал «Асадабадским».

Решение перебросить этот отряд именно в Асадабад стало глубоко неверным и, опять же, очевидно, было продиктовано «бумажным» подходом к войне. Дело в том, что провинция Кунар, где предстояло действовать 334-му — это наиболее проблемная зона. Рельеф Кунара крайне сложный, кругом горы и ущелья. Сам Асадабад тоже находится в ущелье. Из-за этого такой обычный атрибут отряда спецназа в Афгане как вертолеты, у асадабадцев отсутствовал: сожгли бы с верхотуры. Высоты также облегчали душманам разведку. К тому же, благодаря рельефу, боевики смогли построить плотную сеть укрепленных баз, и автомобильные караваны из Пакистана перемещались короткими бросками между ними. То есть, наименее подготовленный из всех отрядов спецназа получил наиболее трудный участок просто потому, что тактический значок на карте выглядел так же, как и все другие.

Совсем в одиночку асадабадцы все же не воевали. В Асадабаде был расквартирован мотострелковый батальон, прикрывавший базу. Чтобы показать новичкам реальную войну, командование организовало совместную операцию с соседним Джелалабадским батальоном. Асадабадцы должны были смотреть и вникать. Подразделением джелалабадцев командовал один из самых ярких офицеров спецназа ГРУ Павел Бекоев, и он показал впечатляющий перформанс: его группа изящно блокировала и без потерь у себя уничтожила отряд из 18 исламских партизан.

Однако выводы, которые сделал Терентьев, были совершенно не те, какие нужно. Он принял ту эффектную непринужденность, с которой действовала группа Бекоева, за легкость задачи как таковой, и волновался теперь скорее не о том, как победить противника в бою, а о том, чтобы его вообще догнать, прежде чем тот разбежится.

Как бы то ни было, отряд втягивался в боевую работу, и на 21 апреля 1985 года Терентьев задумал операцию в брошенном кишлаке Сангам. Он находился примерно на полпути между переправой через реку Кунар неподалеку от базы асадабадцев и урочищем Даридам в глубине ущелья. Афганские правительственные войска донесли, что в Сангаме базируется дозор «духов» примерно из десяти человек.

Первоначальный план Терентьева был разумно-осмотрительным. Понимая, что «десять мятежников» — это может быть на практике и тридцать, а еще к ним может прийти подкрепление, он задумал операцию всеми тремя ротами отряда: две должны были двигаться по склонам ущелья, ведущего к Сангаму, а третья - блокировать и уничтожить душманов. Операцию собирались проводить ночью.

Это был разумный план, который был испорчен исполнением. За день до операции офицеры провели рекогносцировку - не скрываясь, на глазах у солдат и офицеров правительственных войск и, конечно, наблюдателей душманов. Так что те получили данные о том, что готовится операция, причем наверняка из двух источников - от собственных дозоров и от агентуры в рядах просоветских афганских сил.

Связь была организована так плохо, что это уже не объяснишь даже нехваткой опыта: с артиллерией ее вообще не наладили, а внутри Асадабадского отряда использовали единственную частоту. Никто не удосужился переговорить даже с офицерами мотострелков, а у тех была своя разведка, и представление о ситуации они имели, да и на подхвате, если что, могли постоять.

Итак, вечер 20 апреля. 1-я рота асадабадцев во главе с капитаном Николаем Цебруком выходит из города и на пароме переходит Кунар. На том берегу рота начинает выполнять задачу. К пяти утра Сангам берется под контроль. Сопротивления нет. Душманов тоже нет. Лагерь здесь точно был, следы свежие - но ни одного противника. Формальная задача выполнена, Сангам зачищен, но без всякого практического результата.

Тут бы стоило и остановиться, потому что, если «духи» покинули Сангам, значит, они знают об операции и готовы. Но Терентьеву было жаль возвращаться без единого скальпа, и он принял решение двигаться в глубину ущелья Маравары и ловить противника там. Цебрук выдвинулся дальше, в сторону кишлака Даридам. Причем две роты, которые его до сих пор прикрывали, остались в тылу. Терентьев находился на компункте на входе в ущелье, и Даридама даже не видел.

Мало того, сама рота оказалась раздроблена. Взвод лейтенанта Кистеня остался в Сангаме и встал в засаду, чтобы перехватить «духов», в случае если они все же появятся в кишлаке. Два взода - лейтенантов Кузнецова и Котенко - выдвинулись по разным склонам к Даридаму. Цебрук остался несколько позади.

В Даридаме тоже не обнаружилось «духов», но лейтенант Кузнецов доложил, что два боевика уходят «за угол»: ущелье, до сих пор идущее с запада на восток, поворачивает на юг, и боевики отходили туда. Однако никаких дальнейших действий предпринять не удалось. Подразделение душманов, укрывавшееся среди камней, вышло из засады, проникло в Даридам по сухому руслу и атаковало спецназовцев с тыла.

Капитан Цебрук попытался выдвинуться к попавшим в засаду группам, но прорваться было выше его сил. Боевики вышли по горным террасам в тыл группам Кузнецова и Котенко, и обстреливали сзади-сверху из стрелкового оружия и минометов.

Эфир был намертво забит хаотичными переговорами на единственной частоте. Из Даридама вышел взвод Кистеня, к окруженным попыталась пробиться еще резервная группа капитана Тарана, но они должны были идти с боем там, где два взвода прошли в ловушку беспрепятственно. Поскольку связь с артиллерией изначально не была налажена, с поддержкой огнем ничего не вышло. Терентьев к тому же просто не наблюдал поля боя с компункта. Все резервы тут же застряли под огнем крупнокалиберных пулеметов и минометов. Из Асадабада направили собранную на лету помощь, но пока она переправлялась через Кунар, да пока бронетехника каталась по валунам, в Даридаме шел бой.

Командир роты капитан Цебрук, пытавшийся пробиться к своим окруженным подчиненным, был убит пулей в горло. Лейтенант Кузнецов командовал окруженным взводом как сумел, и скомандовал прорыв, но под огнем это не удавалось сделать, и почти всех людей Кузнецова перебили. Он попытался вынести прапорщика Игоря Бахмутова, который был тяжело ранен в лицо. Потом Кузнецов попробовал вернуться в кишлак за другими ранеными, но был окружен душманами, и оставшись один в кольце, использовал на себе последнюю гранату.

Последним очагом сопротивления в Даридаме осталась небольшая постройка, окруженная стеной-дувалом. Несколько разведчиков были блокированы внутри уже ранеными. Они отстреливались, пока были боеприпасы, после чего взорвали в дувале мощную противопехотную мину, чтобы не попасть в плен. Группа лейтенанта Кистеня не пробилась к окруженным из-за очевидного неравенства сил и по численности, и по огневой мощи. Прилетели вертолеты и отработали по ущелью, но это уже была посмертная медицина. «Духи» в это время вели зачистку кишлака. Раненых искали с собаками и добивали. Ефрейтор Василий Федив ранил ножом душмана, который пришел его убивать, но тоже, конечно, был застрелен.

 

Рядовой Владимир Туркин выполз к своим по канаве. Когда его нашли, пришлось отнимать гранату, зажатую в руке. Ужас боя в Мараварах надломил его, и Туркин в ближайшие дни уехал в СССР - в психиатрическую лечебницу. Выбраться сумел также лейтенант Котенко. Наконец, до ночи пролежал в ущелье прапорщик Игорь Бахмутов. Лейтенант Кузнецов перед своей гибелью сумел утащить прапорщика довольно далеко, почему Бахмутова «духи» не нашли. С пробитой челюстью, сжимая пистолет, прапорщик выполз из ущелья наутро. Наконец, рядовые Коробов и Бийнык стали единственными из прорывавшейся группы Кузнецова, кто сумел пропетлять среди камней.

На следующий день началась операция по следам разгрома. В Асадабад прилетели две роты джелалабадцев. Для начала, они починили БМП из пробивавшейся к окруженным бронегруппы: машины «разулись» на камнях. Роты джелалабадцев во главе с Дмитрием Лютым и Сергеем Поддубным шли настороже с бронетехникой, которой управляли опытные мехводы, не сорвавшие гусеницы. «Духи» попробовали устроить засаду и на новоприбывших. Однако теперь им противостояли не два взвода, а две роты, а главное, у джелалабадцев был боевой опыт, и они аккуратно перестреляли нескольких «басмачей» из стрелкового оружия и пушек БМП, заставив остальных отступать.

Отдельную проблему составлял вопрос о том, не попал ли кто в плен. Вертолетчики утверждали, что видели, как боевики угоняют в горы бойца. Кроме того, вышедший из ущелья рядовой (тот самый, сошедший с ума) говорил, что кто-то сдался в плен. Однако, судя по всему, уходивший в горы — это был какой-то необычно выглядящий душман. Если кто-то и сдался, то был убит. Долго не могли найти тело сержанта Виктора Тарасова, но труп в итоге все-таки нашли, и вопрос о пленном отпал.

Теперь настала пора разбора полетов. Майор Терентьев пытался переложить ответственность на капитана Цебрука, командира разбитой роты. Тот погиб, и ответить не мог. Терентьев утверждал, что Цебрук, пройдя Сангам, действовал самостоятельно, и связи с ним комбат не имел. Это был некрасивый прием, но он мог сработать. Однако тут взбешенные командиры резервной 2-й роты и пытавшиеся пробиться в Даридам группы капитана Тарана и лейтенанта Кистеня сообщили следствию, что приказ идти на Даридам исходил от Терентьева, и того все-таки сняли с 334-го отряда. Всего поход на Даридам стоил жизни двум офицерам и 29 солдатам.

Провал операции в Мараварах деморализовал отряд. Однако на сей раз командование подошло к вопросу более вдумчиво. 334-й отряд возглавил начштаба Джелалабадского батальона майор Григорий Быков. Это был человек очень специфический, один из самых незаурядных офицеров спецназа ГРУ за всю его историю. Быков был крайне требовательным и жестким как наждак; он требовал от подчиненных выкладываться на сто процентов. Все его операции готовились как последний бой, и требовали исключительно тщательного расчета и абсолютного боевого духа. Зная, что он хочет получить, Быков три месяца яростно натаскивал 334-й отряд на местности. Ему удалось практически невозможное.

Асадабадский батальон не просто воспрял: мрачная харизма и безумная энергия командира, драконовская дисциплина и жесточайшая подготовка сделали его одним из лучших батальонов спецназа, ночным кошмаром всех окрестных душманов. Быков по-прежнему не имел вертолетов, а на машинах по ущельям перемещаться было сложно, поэтому асадабадцы вели штурмовые операции вместо засад на путях передвижения каравано. Операции велись с исключительной дерзостью, эпизодически заходя на территорию Пакистана. Люди, которых считали сборищем неудачников, обернулись грозными «асадабадскими егерями», которые в последующие годы отряд стал раскаленной кочергой, вбитой в глубину «партизанского края». И все же трагедия в Мараварах осталась черным пятном во всей Афганской войне, неудачей, требовавшей не только памяти, но и разбора.

Как это обычно и бывает, катастрофу сделал возможной и сбывшейся целый комплекс причин. Исходная и главная ошибка состояла в том, что самый неопытный отряд попал в самый сложный район. Однако шаги командования батальона уже в ходе самой операции — это вопрос уже не опыта, а базовой профессиональной компетентности. Отсутствие эффективной связи с артиллерией и даже внутри отряда не имело отношения к специфике театра боевых действий; попытка продолжать уже явно сорвавшуюся операцию — это тоже вопрос в первую очередь о профессиональных качествах командира и честолюбии в ущерб делу. Наконец, движение двух взводов без прикрытия — это ни что иное, как преступное легкомыслие, обернувшееся гибелью людей. И обратно, если бы в отряде было хотя бы несколько офицеров с опытом войны в Афганистане, трагедии можно было бы избежать. В конце концов, напрашивалось, например, назначение Быкова командиром отряда сразу, с назначением Терентьева заместителем командира для набора опыта с перспективой получить самостоятельное командование.

Мараварская засада лишний раз демонстрирует, что воинскую часть делает боеспособной реальная практика, а не наличие соответствующих записей в документах. Солдат и офицер умеют делать не то, что должны уметь теоретически, а то, что делают каждый день. Бюрократический подход к военному делу, когда подразделение, теоретически обязанное уметь вести самостоятельные действия, считается реально боеготовым, не может заменить реальной оценки оперативной обстановки и боеспособности собственных частей. Наконец, пренебрежительное отношение к противнику кратно увеличивает опасность со стороны этого самого противника. Не существует противника достаточно слабого, чтобы с ним можно было расслабиться и пренебречь основами тактики и осторожностью. Тезисы очевидные даже на уровне простого здравого смысла. К сожалению, бой в Мараварах лишний раз показал, что реальная жизнь подсказок не дает, но за невыученные уроки наказывает исправно и жестоко.