Тир. Главная осада Александра Македонского

Тир (Сур в нынешнем Ливане) — один из самых древних городов планеты. Впервые в письменных источниках он упоминается в контексте событий XIV века до н.э. Он относился к древней финикийской цивилизации. Этот город вырос на берегу моря, стоял на острове (ныне этот остров соединен с берегом), и вся его история была связна с морем. В Тире сотнями строили корабли, а жители процветали благодаря торговле, пиратству и раннему банкингу — финикийцы были очень экономически продвинутыми для своего времени. Тирийцы плавали далеко на запад, засаживая берега Средиземного моря колониями. Культ Мелькарта, местного бога, которого греки отождествляли с Гераклом, распространился далеко на запад. Политика тирийцев была гибкой – они предпочитали откупаться, если могли не сражаться, и, бывало, подчинялись силе, но завоеватели старались не резать курицу, несущую золотые яйца: богатый мегаполис было куда выгоднее обложить данью.

IV век до н.э. Тир встретил под крылом Персидской империи. Держава Ахеменидов не сильно докучала своим владычеством, зато давала огромный рынок.

Но в 334 году до н.э. Александр Македонский затевает поход на Персию. Он объединил Грецию огнем и железом, и теперь намеревался сокрушить исторического врага Эллады, Персидскую империю. Прочность этого государства оказалась ниже, чем многие думали. Войско Македонского шло как таран. Города Анатолии сдавались один за другим, полевые сражения персы каждый раз с треском проигрывали.

Македонию, царём которой Александр стал в 20-летнем возрасте, долго недооценивали, и то, что эта небогатая периферийная страна объединила Грецию, было дико — но стремительный коллапс персидской власти вообще казался чем-то невероятным. Однако это была реальность, стучавшаяся в ворота.

В 332 году до н.э. Александр выдвинулся к Тиру. Горожане оказались перед, мягко говоря, нелегким выбором. Персы были все-таки довольно милостивыми правителями. А главное, неясно было, как относиться к самому Александру — точно ли его мощь покоится на серьезном фундаменте? Персы не простили бы измены.

В итоге отцы города решили попробовать водить за нос нового царя и тянуть время. Как выразился Флавий Арриан, по их мнению, ввиду неизвестного исхода войны [это] самое правильное поведение.

Александр для начала вежливо предложил впустить его в город, чтобы он мог принести жертвы в храме Мелькарта (он же Геракл). Разумеется, в обрядах он собирался участвовать не один. В Тире это предложение поняли правильно — требовалось полностью подчиниться и пустить македонское войско за стены. Тирийцы пошли ва-банк и заявили прямо: святилище Мелькарта есть не только на острове, но и на материке, а себя они считают союзником Македонии, но не подчиненной стороной.

С точки зрения политеса предложение провести религиозные церемонии в древнем святилище на побережье не содержали ничего оскорбительного. Но Александр имел в виду, конечно, не только религиозные чувства. Тир был ключевым портом в Леванте, и просто так оставлять его без контроля было бы смертельным риском. Богатства, корабли, удобная гавань, укрепления — и при этом скользкая политическая позиция. Александр выступил перед своими командирами с речью, которая может служить образцом ясного видения положения:

"Друзья и союзники, нам опасно предпринимать поход на Египет (на море ведь господствуют персы) и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя положиться, а Египет и Кипр в руках персов. Это опасно вообще, а особенно для положения дел в Элладе. Если персы опять завладеют побережьем, а мы в это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они, располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу; лакедемоняне сразу же начнут с нами войну; Афины до сих пор удерживал от нее больше страх, чем расположение к нам. Если мы сметем Тир, то вся Финикия будет нашей, и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный. Финикийские гребцы и моряки, конечно, не станут воевать за других, когда их собственные города будут у нас. Кипр при таких обстоятельствах легко присоединится к нам или будет взят запросто, при первом же появлении нашего флота. Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход в Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение, и тогда мы и пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних дел. А уважать нас станут еще больше после того, как мы совсем отрежем персов от моря и еще отберем от них земли по сю сторону Евфрата".

Якобы при этом Александру еще приснился Геракл, который ввел его в город, но это уже скорее можно отнести на колорит эпохи.

Переговоры с тирийцами зашли в тупик. И тогда Александр прямо сказал, чего он хочет: «Или вы впустите меня в город, или я возьму его силой».

Проще сказать, чем сделать. Между Тиром и материком в те времена лежал пролив в 800 метров шириной. Своего мощного флота у Македонца не было. Это означало не только невозможность подойти к стенам — сам Тир снабжался по морю.

Решение было очевидным с точки зрения общей идеи, но трудноисполнимым на местности. Македонцы решили возвести дамбу, ведущую к городским стенам. Благо, строительного материала было полно. Деревья росли вокруг, в ливанских горах; на стройматериалы разобрали постройки старого города — Палетира ­— на берегу. Македоняне также строили плоты и осадные башни.

Скучать не приходилось: в горах, куда ходили по деревья, можно было натолкнуться на арабские отряды, которые перерезали некоторых из лесорубов. Тирийцы подъезжали к строителям на лодках и метали в них дротики.

Македоняне прикрывали строителей щитами, а на конце мола построили две башни, и с них обстреливали из луков нападающие лодки. Башни для защиты от огня покрыли шкурами. Тогда тирийцы сменили тактику. Они обходили башни, незаметно высаживались на берегу, затем десантники нападали на носивших камни солдат и возвращались на лодки.

Тем не менее, дамба продвигалась к стенам, и тогда тирийцы придумали остроумный приемчик. Они взяли корабль, нагрузили корму песком и камнями, чтобы поднялся нос; нос обмазали серой и смолой и рванули под парусом к молу. За кораблем шли лодки. Как только корабль приблизился к дамбе, экипаж поджег его и попрыгал в лодки.

Башни начали полыхать. Люди изнутри прыгали в море, другие сгорели заживо. Тирийцы вылавливали македонян из воды и волокли в плен.

Наконец, поднялся шторм, прорвавший дамбу окончательно. Александр, бывший в короткой отлучке, вернулся, чтобы обнаружить на месте осадных работ практически полную пустоту.

Однако Александр ни на секунды не утратил энергию. Новая дамба начинает строиться немедленно. Ширину насыпи увеличивают. В море бросают деревья, сверху наваливают камней — новый слой деревьев и слой земли поверх, повторить по надобности. А главное — Александр подключил к делу еще и флот.

Для этого Александр посетил недавно сдавшийся без борьбы Сидон. Кроме того, он собирал корабли со всей покоренной части Финикии. Кроме того, Александр привлек владык Кипра, которые предпочли стать союзниками Македонии, прежде чем оказаться в ее власти под угрозой силы. Флот получился несколько пестрый, но в разы более многочисленный, чем у Тира — примерно 190 кораблей против примерно 80.

После этого Тир ушел в глухую оборону. Македоняне блокировали обе гавани, а с суши к городу продолжала приближаться дамба.

Тир отбивался с мужеством отчаяния. Они рассчитывали было на помощь дружественного Карфагена, но оттуда скорее желали хорошего настроения и здоровья. Тирийцы обстреливали строителей дамбы, пытались повредить корабли. Македонцы сооружали камнеметы и стрелометы, водружая их не только на дамбу, но и на корабли. Тирийцы пытались завалить подходы к морю с города большими камнями. Водолазы атаковали македонские корабли, обрезая якорные канаты. Те заменили канаты цепями, а камни вытаскивали на петлях.

Прижатые к стенке (местами уже в буквальном смысле) тирийцы сделали яростную вылазку на кораблях. Для этого они дождались, пока кипрские моряки напротив Сидонской гавани (в северной части Тира) сойдут на берег за водой и пищей. Тогда тирийцы бросились в море.

Они атаковали ближайшую к ним флотилию и внезапной отчаянной атакой потопили несколько триер. Однако Александр не потерял хладнокровия. Он спокойно подготовил свой флот, дожидаясь, пока македоняне без нервов и паники не приведут корабли в полностью боеспособное состояние — а тирийцы, в свою очередь, не выведут все свои корабли из гавани.

Александр провел основную массу своих кораблей вокруг города к той гавани, у которой шел бой. В горячке его приближение заметили поздно. Удар в тыл привел к избиению тирийской флотилии. Люди пострадали мало — моряки Тира были отличными пловцами — но вот значительная часть кораблей была потеряна.

После этого взятие Тира стало делом техники. Под непрерывными ударами метательных машин и таранов стены были расшатаны. Буквально через пару дней, дав солдатам отдохнуть, Александр атаковал.

Кусок южной стены города обрушился после ударов с моря. Македонцы перебросили на берег мостки, но первую атаку тирийцы отбили. Тогда Александр снова подошел на кораблях, дооснащенных катапультами. Вокруг перемещались триеры с лучниками и камнеметами на борту, которые постоянно вели обстрел, сгоняя гарнизон со стен. Македоняне подвели к самому городу осадные башни выше куртин — и старались ворваться внутрь по перекинутым мосткам.

На сей раз оборона Тира подалась. Адмет, один из ближайших друзей и испытанных командиров Александра, ворвался на стену и был убит на месте — его то ли закололи копьем, то ли проломили голову топором. Но по его следам уже шел сам Александр со своими людьми.

Тирийцы не были мальчиками для битья. Они обстреливали корабли горящими и обычными стрелами, лили кипяток, метали камни со стен, сыпали раскаленный песок. Тех, кто шел по мосткам, выдергивали из строя при помощи крючьев, наброшенных на щиты, и сбрасывали в море или на камни с высоты многоэтажного дома. Канаты таранов подрезали серпами, которые спускали на кранах. Камнеметы били прямо по толпе штурмующих, и те камни, что прилетали в цель, калечили сразу по несколько человек.

Но все это уже было бесполезно. Корабли проломили цепи, заграждавшие путь в порт, и ворвались в гавани. В Тир прорвались сразу с нескольких сторон. Оборона рухнула. Крепостная стена  была напрямую связана с дворцом, и Александр по ней ворвался прямо в центр Тира.

В городе шла не поддающаяся никакому описанию резня. Жители дрались на улицах и площадях, метали камни и черепицу с крыш. Македоняне подожгли Тир.

Вскоре сопротивление было сломлено. Пощадили тех, кто организованно укрылся в храмах. Шесть тысяч человек погибли во время штурма. Две тысячи пленных, взятых с оружием в руках — распяли на морском берегу. Город был сожжен и разграблен. Тридцать тысяч жителей, взятых в плен, продали в рабство. Погибли не менее четырехсот македонян.

Ярость яростью, а политика политикой. Тир был заново заселен жителями окрестных земель. Некоторых спасли жители Сидона, которых было много в войске, а главное — во флоте Александра. Но, в общем и целом, «тот самый» Тир, торговый город финикийцев, прекратил свое существование. На этом началась история города, уже сильно отличавшегося по своей культуре и населению.

На руинах Александр принес жертвы Гераклу и провел церемонию, а заодно провел соревнования в беге и гимнастических упражнениях. Храму Мелькарта пожертвовали священный корабль, захваченный в битве, и стенобитную машину, после ударов которой возник первый пролом в укреплениях.

Александру предстояло завоевание Азии. Незадолго до падения Тира он получил письмо от царя Персии Дария, где тот обещал отдать дочь Александру замуж, выплатить контрибуцию и пожертвовать всеми землями до Евфрата. Но дочь Дария уже и без того была в плену у македонян, а страну тот намеревался завоевать целиком и без всяких условий. Мир был отвергнут.

Тир стал чуть ли не самой серьезной заминкой на пути македонского царя. Этот город был единственным, который заставил Александра потратить на его взятие более полугода, а финикийцы доказали, что являются не просто нацией торговцев и мореходов. Но — всему приходит конец.

Великого Тира не стало. Но далеко на западе остался город, которому старая финикийская метрополия дала начало: город, который тоже ждала несчастливая судьба — но он вошел в мировую историю прочно и навеки. Это был Карфаген. Но его история со всеми поворотами — все же отдельный сюжет.