Мы лед под ногами Адольфа. Крепость Могилев, 1941 год

В знаменитом романе Константина Симонова «Живые и мертвые» есть запомнившийся многим эпизод – успешно обороняющиеся войска комбрига Серпилина массами подбивают немецкие танки, а затем мучительно пробиваются из окружения. Серпилин, конечно, литературный герой, но у него был вполне реальный прототип. И сражение, описанное Симоновым, имеет вполне четко читаемую основу в реальной жизни.

В июне 1941 года крупнейшей катастрофой Красной армии стала цепочка котлов в Белоруссии. Основные силы Западного фронта, защищавшего республику, были разгромлены за считанные недели, сквозь дыру во фронте дивизии немецкой группы армий «Центр» катились на Смоленск и далее на Москву. Успех окрылил нацистов, и уже 3 июля в дневнике начальника генштаба сухопутных войск Франца Гальдера появилась запись:

«Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».

Однако кушать салатики на похоронах Красной армии генерал несколько поторопился. На фронте один за другим росли новые узлы сопротивления. Одним из таких стал город в восточной Белоруссии – Могилев.

Этот город на Днепре был ценен в первую очередь как узел коммуникаций. На Могилеве сходилось несколько шоссейных и железных дорог и мостов через реку. С точки зрения немцев задача штурма поначалу выглядела чуть ли не рутинной. К городу продвигались танковые части, которые догоняли крупные силы пехоты. Проблем не ожидалось.

Защищал Могилев 61-й стрелковый корпус. В начале войны он находился далеко от фронта, в районе Тулы. Теперь корпус должен был защищаться на новом рубеже. В самом городе оборонялась 172-я стрелковая дивизия генерала Михаила Романова. Романов имел обширный боевой опыт – он воевал и в Первую мировую, и против басмачей в интербеллум.

Что серьезно беспокоило Романова, это серьезная нехватка сил. Особенно острой проблемой была нехватка противотанковых средств. Романов подошел к делу не догматично: он формировал внештатные мобильные противотанковые группы, которым придавались пехотинцы для прикрытия и саперы для оборудования позиций и прикрытия позиций минными полями. Сил было мало, так что Романов старался выиграть в подвижности. Вскоре его позиции опробовали на прочность.

Немцы подходили к Днепру южнее города. Танки наступали к Могилеву со стороны деревни Буйничи вдоль реки. 12 июля авангард 3-й танковой дивизии вермахта вышел к Буйничам…

…и напоролся на активное организованное сопротивление. Стрелковый и артиллерийский полки полковников Кутепова и Мазалова организовали очень осмысленную оборону, стараясь действовать немцам во фланги, атаковать из засад, как следует маскировать минные поля и обстреливать немцев с неожиданных направлений, когда те застывали перед противотанковыми рвами.

В результате за два дня боев немцы добились только местных успехов, зато с атакующих стесали 39 танков и прочей бронетехники. Два танка красноармейцы утащили в тыл с небольшими повреждениями, а один броневик захватили почти полностью исправным: один из офицеров-артиллеристов поставил его на ход, закрасил кресты и использовал по назначению.

Немцы не были мальчиками для битья, и сами нанесли русским серьезные потери. Один танк сожгли коктейлем Молотова, когда он уже въехал на позиции артиллеристов, и начал давить людей и орудия. Однако в целом атака потерпела полный провал. В одной из рот из 13 танков было выбито 11, командир роты погиб. Кстати, на Буйничском поле от артиллеристов и пехоты претерпела 3-я танковая дивизия генерала Вальтера Моделя. Модель вскоре станет одним из самых знаменитых военачальников вермахта. Он одержал много побед до своей смерти весной 1945 года, но с Могилевом у него дело не заладилось.

Как раз тогда на позиции у Могилева приехал журналист «Известий» Константин Симонов с фотографом Павлом Трошкиным. Поначалу военные с подозрением отнеслись к непонятным людям, которые посреди ночи ходят у передовой, но вскоре полковник Кутепов убедился, что это свои, и разрешил пофотографировать подбитую технику.

Симонов и Трошкин сделали фотографию поля, где компактно стояли сразу семь танков. Хотя окружающая местность выглядит довольно идиллически, в реальности это нейтральная полоса, на которой можно было напороться на что (и на кого) угодно, и репортеры здорово рисковали. Сделав отличный материал, корреспонденты уехали. Считанные дни и даже часы разделили людей, побывавших на Буйничском поле на живых и мертвых.

Могилев блестяще оборонялся, но это не могло застраховать его от прорыва немцев через позиции соседей. Немцы обошли Могилев с двух сторон, и советским войскам предстояло сражаться в кольце.

Советские войска, однако, не помышляли о сдаче. Круговая оборона позволяла продержаться какое-то время и дорого продать свои жизни. Дивизия Романова, хорошо укомплектованная и управляемая, становилась ядром обороны, принимая остатки отходящих в город разбитых частей. Общее руководство обороной держал в своих руках командир 61-го корпуса, генерал Бакунин, которого окружение застало с дивизией Романова.

Могилев заставлял немцев по широкой дуге обходить ключевой узел коммуникаций, и резко осложнял для них все операции в этом районе. Колонны снабжения вязли на проселочных дорогах и временных переправах.

Могилев был костью в горле группы армий «Центр».

Могилев был обречен.

Превосходство германии в авиации как в качестве так и в количестве не позволяло организовать воздушный коридор снабжения окружённых в Могелеве по воздуху.  Войска за пределами котла были отброшены слишком далеко, чтобы прорубить коридор. Так что Могилеву оставалось только стоять и умирать как можно дольше. Окруженный Могилев отвлек VII армейский корпус генерала Фармбахера  от разворачивающегося восточнее сражения за Смоленск. А это четыре  полнокровных дивизии.

20 июля начался решительный штурм. Немцы прокладывали себе путь градом снарядов тяжелой артиллерии. Тем не менее, первые атаки удалось отбить. Но уже по итогам 21 июля Бакунин сообщил по радио, что снаряды у него кончаются. Немцы таких проблем не имели.

К 24 июля немцы начали загонять обороняющихся глубже в городские кварталы. Фармбахеру пришлось запросить еще две пехотных дивизии, немцы отмечали жесткое, умелое сопротивление. Немцы давно понимали, что выиграть битву за Могилев тонкими маневрами не получается, поэтому просто нажимали массой людей и шквалом огня из всех доступных средств.

До 26 июля шла бешеная борьба на улицах. Снайперы, огнеметы, легкая артиллерия, бьющая из подвалов, пулеметы в засадах. Однако это уже была борьба обреченных. 26 июля в штабе Романова состоялось совещание. Офицеры смотрели на вещи без иллюзий – слишком много раненых, слишком мало времени, боеприпасы на исходе. Прорыв был последним шансом выжить хотя бы для кого-то.

В ночь на 27 июля под проливным дождем, скрывающим колонны, гарнизон Могилева пошел на прорыв. Некоторым группам это даже удалось сделать. Но это уже были успехи одиночек и небольших отрядов.

28 июля в оперативной сводке за день появляется лаконичное: «О частях, бывших в районе Могилева, сведений нет».

Бакунин вырвался из окружения во главе 140 человек. Эти люди упорно несли с собой оружие и вышли к своим как воинская часть. Бакунин некоторое время преподавал тактику в тылу, а с 1943 года снова воевал, и вышел в почетную отставку только в 1947 году.

Герой боя с танками на Буйничском поле полковник Кутепов пропал без вести. Насколько удалось установить, он был смертельно ранен при прорыве.

Наиболее драматично сложилась судьба генерал-майора Романова, командира дивизии, защищавшей город. Тяжело раненный, он был спрятан крестьянами, но через какое-то время его нашел и захватил немецкий патруль. В плену Романов вел себя достойно и даже жестко: на вопрос, почему он не сдался сам, Романов спросил: «А вы бы сдались как офицер?» Романов даже в плену был уверен, что вермахт будет разбит – и оказался прав. Но сам он этого не увидел – генерал умер в плену от последствий ранения.

Пожалуй, он был бы доволен, если бы знал, что произойдет в Могилеве три года спустя. В июне 1944 года Могилев оказался на линии наступления в операции «Багратион», которая едва ли не затмила Сталинград и стала одним из крупнейших поражений рейха. Генерал Бакунин, кстати, тоже в ней участвовал, но на другом фланге. В конце июня в город была загнана одна из немецких пехотных дивизий. Она продержалась буквально сутки, а оба немецких генерала, командовавших обороной, прошли на «параде пленных» в Москве в 1944 году.

Ну, а оборона Могилева в 1941 стала примером хорошо организованной защиты города. После победы в западной Белоруссии вермахт катился на восток как чугунное ядро. Битва под Смоленском стала первым моментом, где движение ядра замедлилось и даже на какой-то момент полностью остановилось. Однако остановка танковых клиньев под Смоленском была бы невозможна без задержки пехоты западнее. Любопытно, что в отчете по итогам штурма штаб VII армейского корпуса просто-таки рассыпается в комплиментах защитникам города. По словам немецких офицеров, русские держались до последнего, не обращая внимания на угрозы тылам, и заставляли сражаться за каждую стрелковую ячейку. Защитники Могилева не могли остановить группу армий «Центр». Они просто сделали все, что было в человеческих силах.