Сталинградская битва 1942 год: советские танки атакуют аэродром у станции Тацинская

В ноябре 1942 года ход Великой Отечественной войны полностью изменился. Советские войска в ходе операции «Уран» окружили немецкую 6-ю армию генерала Паулюса под Сталинградом. Трехсоттысячная группировка попала в «котел», который медленно «переваривался».

Однако  даже в окружении немецкая армия представляла собой серьезную проблему. «Котел» не развалился сразу, немцы сохранили боеспособность, и даже для того, чтобы просто блокировать окруженных, приходилось тратить большие силы. Боеспособность войск Паулюса поддерживалась транспортными самолетами, летавшими на аэродром Питомник. «Воздушный мост», когда боеприпасы, топливо и медикаменты доставляются самолетами, и ими же вывозятся раненые, был стандартным приемом вермахта. Зимой 1941/42 годов целый ряд крупных и малых «котлов» устоял именно благодаря «Тетушкам Ю» - транспортным самолетам Ю-52. Снабжение Сталинграда находилось за гранью возможного даже для немецкой транспортной авиации: слишком много людей и техники осталось в «котле», и слишком большое расстояние требовалось покрывать в каждом рейсе. Однако сильно продлить жизнь окруженной группировке транспортники могли. А главное, к армии Паулюса пробивалась по суше группа армий «Дон» фельдмаршала фон Манштейна. Так что Ставка имела веские основания попытаться разрушить «воздушный мост» как можно быстрее.

Немецкая авиация несла существенные потери в воздухе от огня зениток и истребителей. Однако наиболее эффективным способом справиться с немецкими самолетами было бы застать их прямо на аэродромах. Ключевой базой люфтваффе при снабжении группировки в Сталинграде был аэродром Тацинская. Это казачья станица примерно в 250 км от Сталинграда по прямой. Ну, а зимой 1942 года там располагалась крупная авиабаза. К середине декабря она располагалась довольно глубоко в немецком тылу. Конечно, устраивать  крупную операцию исключительно с целью разгрома авиабазы было бы странно. Однако прорыв к Тацинской был вписан в общий план атаки против войск Оси на Дону.

Зимняя кампания развивалась очень динамично. 12 декабря фон Манштейн начал «Зимнюю грозу» - наступление на выручку армии Паулюса. А всего четыре дня спустя уже Красная армия начала свое наступление против флангов группировки Манштейна. Главной целью были позиции более податливых, чем немцы, союзников Рейха – итальянцев и румын. Эта операция получила название «Малый Сатурн» (от более амбициозного «Большого» Ставка в итоге отказалась). Хотя русские располагали достаточно ограниченным количеством пехоты, РККА располагала многочисленными подвижными соединениями. Поэтому план русских строился на максимально активных действиях, как можно более дерзких и решительных.

В первые дни наступление советского Юго-Западного фронта на Дону развивалось удачно. Фронт был прорван, итальянские войска неорганизованно отходили, увлекая за собой немцев. Настала пора вводить в дело войска, предназначенные для развития успеха.

В первые дни в тылу оставался 24-й танковый корпус. Им командовал генерал Василий Баданов. Этот военачальник имел опыт участия в Первой мировой, был офицером еще до революции, и командовал механизированными соединениями уже летом 1941 года. Танковым корпусом он руководил с весны 1942-го. Так что на поле боя он был далеко не новичком. Баданов был опытным тактиком, причем старался руководить боевыми действиями с переднего края, что очень ценно, когда решения необходимо принимать быстро.

Другим ключевым участником задуманного наступления был полковник Алексей Бурдейный, начальник штаба корпуса. Именно он был разработчиком плана рейда непосредственно на аэродром в Тацинской.

Задачу корпусу поставили еще 13 декабря на совещании у командующего фронтом Николая Ватутина с участием Баданова и Бурдейного. Корпус на тот момент был еще не в лучшей форме. Хотя танков имелось довольно много – 148 машин на ходу – проблемой была нехватка топлива, транспорта и людей. Готовясь к наступлению, Ватутин распорядился дополнительно усилить Баданова полком зенитной артиллерии, дивизионом «Катюш» и дополнительно – грузовиками для снабжения. В рейде все это было чрезвычайно полезно: действовать предстояло в отрыве от баз и поддержки. Тем не менее, «запас прочности» корпуса был недостаточным. Тем более, что более трети бронетехники составляли не Т-34, а легкие Т-70, которые к концу 1942 года уже смотрелись откровенно бледно. Численность корпуса составляла около 5 тысяч человек – то есть, встреча с хорошо укомплектованной танковой или пехотной дивизией немцев ничего хорошего ему не сулила. Однако хорошо укомплектованных дивизий зимой 42-го и у противника было мало.

К концу 18 декабря во фронте итальянских и немецких войск в районе Богучара зияла дыра в 60 километров шириной.  В этот прорыв в ночь на 19 декабря и вошел 24-й танковый корпус.

Условия, в которых шел рейд, были изначально очень сложными. Найти в степи ориентиры было трудно, мотострелки по нехватке автомобилей ехали на броне по морозу.  Топливо везли из тыла, и чем глубже танки уходили в степь, тем дальше приходилось везти грузы, так что бригады иногда останавливались просто из-за нехватки бензина и солярки.

Авиация скоро перестала поддерживать корпус, и первые потери от налетов люфтваффе начались еще до входа в прорыв. Однако первоначально все шло почти гладко. Буквально первой же ночью корпус захватил несколько итальянских отступающих колонн. Опорные пункты обходили, на дорогах перехватывали итальянские и немецкие машины. Противник был ошеломлен. Правда, и немцы, и итальянцы, и румыны, о которых часто говорят пренебрежительно, пытались наладить оборону хотя бы отдельными опорными пунктами, однако целостного фронта впереди не было. Более того, корпус в этот момент даже обрастал техникой. Баданов, нуждаясь в грузовиках, включал трофейные машины в собственные мотострелковые и тыловые части, причем сплошь и рядом – прямо с водителями. Итальянских шоферов «мобилизовали» несколько сот человек: во избежание попыток чудить в кабины подсаживали мотострелков. Главным успехом первого дня было освобождение станицы Маньково-Калитвенской. Станицу заняли после атаки двух танковых бригад – с фронта и в тыл. В Маньково-Калитвенской было взято около трехсот драгоценных грузовиков. Кроме того, по дороге освободили небольшой лагерь пленных, которых также включили в состав корпуса в роли мотопехоты.

Пока все очень хорошо. Корпус Баданова застиг части сразу трех дивизий – немецкой, итальянской и румынской пехотных – но это были именно остатки частей, разбитых ранее пехотой и танками. Так что темпы продвижения были высокими – по 40 и даже 70 километров в сутки.

Тем временем, на самой базе Тацинская уже знали, что рано или поздно части РККА могут прорваться к взлетной полосе. Сама база не была совсем уж легким объектом для штурма. Обороной Тацинской командовал генерал люфтваффе Мартин Фибиг. Он не так уж плохо представлял себе обстановку: армада в полторы сотни танков и несколько сот автомашин была, разумеется, давно замечена с воздуха.

Фибиг имел под ружьем до двух тысяч человек на самой базе. Правда, это был в основном наземный персонал аэродрома, стройбаты и тому подобные малоценные в бою подразделения. Однако он мог опереться на многочисленные зенитки ПВО базы. Для легких Т-70 и пехоты были смертельно опасны автоматические пушки мелкокалиберной артиллерии, а знаменитые «ахт-комма-ахты» калибром 88 мм свободно могли поразить и Т-34. Фибиг получил приказ до последней возможности снабжать «котел» в Сталинграде и намеревался этот приказ выполнить. Очевидная проблема состояла в том, что в случае чего огромная масса скопившихся на базе самолетов просто не смогла бы улететь целиком.

Тем временем, Баданов и Бурдейный титаническими усилиями подтягивали отстающие из-за поломок и нехватки топлива тылы. Главной задачей было как можно быстрее вывести на передовую как можно больше людей и техники, и прорваться на Тацинскую.

В ночь на 23 декабря авангарды завязали бой за станицу Скосырскую – это севернее Тацинской. В Скосырской русские встретили отчаянное сопротивление, но наутро станицу обошли и взяли штурмом, одновременно обходя с флангов. Бой вышел чертовски упорным, но кончился неорганизованным отходом немцев под огнем. Отступающие остатки гарнизона попали в засаду по темноте и были быстро перебиты. Оставалось решить главную задачу – взять, собственно, Тацинскую.

Главный вопрос, стоявший перед Бадановым, состоял в том, нужно ли ждать, пока подтянутся тылы и далеко отставшие мотострелки, а ремонтники вернут в дееспособное состояние поврежденные танки. В итоге он решил взять те силы, что есть, и атаковать. Ударная группировка была все еще немалой – Баданов располагал примерно 2 тысячами человек при 91 танке на ходу, способными пойти в атаку немедленно. Всех, кто не успевал, оставили вокруг самой Скосырской.

Утром 24 декабря началась атака на аэродром. Благодаря туману, техника смогла подойти к позициям немцев незаметно. По сигналу радио «555» танковые бригады атаковали.

Общее наступление предварял залп 8 «Катюш» в 8 утра. Залп вышел очень удачным, а затем в бой пошли танки. Баданов не стал атаковать Тацинскую в лоб. С наиболее очевидного направления атаковал только мотострелковый батальон, пока основные силы танковых бригад атаковали с флангов. Тацинская сама по себе довольно крупная, фронт наступления составлял несколько километров. Немцы активно отбивались, но дело кончилось тем, что танковые батальоны обошли Тацинскую с юга, юго-запада и юго-востока и ворвались на взлетку. Одновременно шел бой за железнодорожную станцию рядом. Батареи немцев обошли и расстреляли с флангов.

На базе началась паника. Самолеты пытались взлететь без всякого порядка, сталкивались, танки расстреливали взлетающие машины в упор, были даже тараны танками взлетающих самолетов. На станции горел эшелон с топливом.

Поскольку бой шел несколько часов, немцы все же смогли увести большую часть самолетов. Фибиг организовал эвакуацию, когда запахло жареным, и сумел вытащить 108 машин. Однако не менее 70 самолетов были уничтожены. А главное, было полностью уничтожено все оборудование – радиоаппаратура, грузовые и специальные машины, склады с топливом и запчастями... Погибли сотни высококлассных специалистов, которые все это обслуживали, от летчиков до техников. Эту резню устроили буквально пара десятков танков и несколько десятков мотострелков.

Летчик Курт Штрайт позднее опубликовал воспоминания об этом бое, носившие название «О тех, кто вырвался из Преисподней»:

Утро 24 декабря 1942 г. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолёты сразу вспыхивают, как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди. Всё, что может бежать, двигаться, лететь, пытается разбежаться во все стороны. (…) Начинается безумие... Со всех сторон выезжают на стартовую площадку и стартуют самолёты. Всё это происходит под огнём и в свете пожаров. Небо распростёрлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие. Вот один «Ю-52», не успев подняться, врезается в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот уже в воздухе сталкиваются «Юнкерс» и «Хейнкель» и разлетаются на мелкие куски вместе со своими пассажирами. Рёв танков и авиамоторов смешивается со взрывами, орудийным огнём и пулемётными очередями в чудовищную симфонию. Всё это создаёт полную картину настоящей преисподней.

Между тем, события развивались стремительно. Прорыв советских танков в тыл немцам взбудоражил Эриха фон Манштейна, командовавшего группой армий «Дон». Приказ о выводе из боя части немецких дивизий, прорывавшихся к Сталинграду, запоздал, фактически, лишь на несколько часов. Прямо во время боя за Тацинскую, к ней уже выдвигались боевые группы 11-й танковой дивизии вермахта. Следом за 11-й к Тацинской выдвигалась боевая группа «Унрейн», названная по имени командир, полковника Мартина Унрейна. Три десятка танков и САУ, но главное – номер дивизии: 6-я танковая. Именно эта дивизия, отлично укомплектованная, только что прибывшая из Западной Европы, была тараном Манштейна, прорывавшегося к Паулюсу. Теперь она развернулась и вместо того, чтобы выручать котел под Сталинградом, теперь она ехала отбивать Тацинскую.

Между тем, 24-й танковый корпус занял на Тацинской круговую оборону. В строю оставалось 58 танков, из них 39 Т-34 и 19 малополезных для боя с чужой бронетехникой легких танков. Оставалось очень мало топлива, снарядов был недостаток. Немцы выбили тылы корпуса из Скосырской и быстро обкладывали Баданова в Тацинской.

Именно здесь была сделана, пожалуй, главная ошибка всей операции. Командование распорядилось оставить корпус в Тацинской, хотя оборонять там уже было, по сути, нечего. Две тысячи человек, имея 0,2 заправки на танк и 0,5 боекомплекта, оборонялись на руинах базы, уже потерявшей свое значение. Сам Баданов предлагал немедленный прорыв. Однако приказ Ставки был недвусмысленным: Тацинскую требовалось удерживать. Это было бы разумное распоряжение, если бы к Баданову быстро пробились: его «боевая группа» (корпусом этот отряд уже было сложно назвать) перехватывала железную дорогу, помимо того, что удерживала развалины авиабазы. О бадановцах не забывали, фраза Сталина «Помните Баданова, не забывайте Баданова, выручайте его во что бы то ни стало» не была просто фигурой речи. Однако Манштейн перебрасывал к Тацинской все новые боевые группы танковых и пехотных дивизий, и деблокировать Баданова становилось все сложнее. Немцы придавали Тацинской огромное значение: туда перебрасывался целый набор частей, от танковых кампфгрупп до отрядов коллаборационистов.

Все свободные силы, имевшиеся у фронта Ватутина, увязли в боях далеко от Тацинской. Правда, немцы сами обкладывали котел медленно. 26 декабря сквозь пока еще жидкий периметр окружения просочилась колонна с топливом и боеприпасами. Однако все понимали, что это лишь временное облегчение. Немцы начали бомбить собственную базу. Попытки вермахта прорваться обратно на аэродром потерпели неудачу, но было лишь вопросом времени, когда закончатся снаряды к 76-мм пушкам Т-34, и немцы уничтожат остатки корпуса.

26 декабря корпус преобразовали во 2-й гвардейский, Баданова наградили орденом, а уже вечером с Тацинской доложили:

Положение тяжелое. Танков нет. Большие потери личного состава. Потеряна половина командного состава. Удержать Тацинская не могу. Прошу разрешение на выход из окружения. Транспортные самолеты противника на аэродроме уничтожены. Баданов

Бадановцам подбросили боеприпасов и топлива по воздуху, кроме того, инженер-подполковник Орлов, помощник Баданова, своими силами разработал эрзац-топливо из смеси бензина и авиационного масла. Корпус вовсю использовал трофейное вооружение, благо, орудий и стрелкового оружия было захвачено много. Но силы медленно таяли. В какой-то момент немцы чуть не прорвались на базу, прорыв был ликвидирован последним резервом - танками капитана Нечаева, который подбил три танка и погиб сам.

Однако в Ставке постепенно осознали, что в обозримые сроки пробиться на Тацинскую не удастся. В ночь на 28 декабря Баданов получил разрешение на прорыв от Ватутина, который согласовал его со Сталиным. План прорыва разработали заранее. Для прорыва выбрали слабый участок на северо-западном участке кольца. Триста добровольцев остались прикрывать общий отход. Рывок вышел просто образцовым: немцы подбили только два танка. Однако добровольцы, прикрывавшие отступление, уже днем были перебиты немцами, ворвавшимися на базу.

Из окружения вышли 42 танка и 927 человек. Погибло, таким образом, больше половины тех, кто непосредственно брал Тацинскую.

Тем не менее, это был несомненный и крупный успех. Авиабаза была разгромлена, вермахт и люфтваффе понесли огромные потери, даже если оставить за скобками тот ущерб, который корпус Баданова нанес противнику, только добираясь до Тацинской. Для немецкой транспортной авиации настолько массовое уничтожение дорогой и сложной техники и трудно восполнимых кадров стало серьезным ударом. Наконец, рейд на Тацинскую стал одним из очень крупных гвоздей в крышку гроба плана прорыва к окруженной армии Паулюса. Фактически, небольшой рейдовый отряд добился стратегических результатов.

Василий Баданов командовал корпусом, впоследствии – танковой армией, но весной 1944 года получил тяжелое ранение и больше не руководил частями на поле боя. Звездный час его начальника штаба Бурдейного наступил летом 1944 года, когда он во главе корпуса первым ворвался в Минск. Ну, а судьба Мартина Фибига, чьи подчиненные погибли в Тацинской, оказалась скверной: после войны его выдали Югославии, где его казнили по приговору суда за преступления, совершенные во время захвата страны и ее оккупации. Ну, а операция в Тацинской осталась в военной истории как один из самых дерзких, кровавых и брутальных рейдов Второй мировой.

* В статье используются изображения символики нацистской Германии периода 1933-1945 годов исключительно в историко-ознакомительных целях и не являются аспектом политической пропаганды и агитации.