Лучшая победа – без применения оружия

Так считает легендарный пограничник Павел Тарасенко

День пограничника ведёт свою историю 28 мая 1918 года когда Декретом Совнаркома была учреждена пограничная охрана. Для Дальнего Востока – праздник особый. Нет в нашем регионе ни одного края или области, которые не прилегали бы к государственной границе России. В канун Дня пограничника корреспондент «Контингента» встретился с одним из легендарных командующих ТОПО Тихоокеанским пограничным округом генерал-полковником Павлом ТАРАСЕНКО

– Павел Павлович, вы же по корню наш, дальневосточник. Откуда ваша семья взялась на Сахалине, ведь просто так в те годы люди на Сахалине не оказывались. Как вас туда занесло?

– Моего отца в начале 1943 года отозвали с фронта и направили на Северный Сахалин, он был начальником Александровск-Сахалинского отдела НКВД. А в 1948 году и я там родился. Но в начале город был практически пограничный, потому что до августа 1945 госграница с Японией проходила буквально чуть южнее.

А в 1951 году отца перевели сначала в Москву, а затем в Чернигов. И мы с братом и мамой двинулись поездом в Чернигов, где я прожил 14 лет, до поступления в пограничное училище. Особо не выбирал – пример отца всегда был перед глазами. А вот, что касается выбора училища… Знаете, в советское время говорили, что есть балетное училище – это Московское, которое парады по красной площади проводит, есть политическое – это Голицинское, а есть пограничное – это Алма-Ата, которое на самом деле боевое. Мы там и окопы рыли, и боевую технику учились водить. Я и сейчас могу повести и БТР, и БМП, и танк.

– В 1971 году вы приехали служить на границу. И уже через год стали начальником заставы. Насколько вы были к этому готовы?

– Сначала я прошёл должности командира взвода и заместителя по воспитательной работе. А уж потом мне дали пограничную заставу, которая, кстати, через год стала отличная.

– После училища вы поехали на северо-запад нашей страны. После академии – в Закавказье, потом Таджикистан, потом у нас. По направлениям у вас, что называется, в анамнезе нет только арктического отряда…

– Когда я выпускался из академии, а закончил я ее с золотой медалью, кадровик мне сказал, что есть только Закавказье и Забайкалье. Я выбрал Закавказье, потому что знал, что это высшая школа пограничного мастерства. И ни о чем не жалею.

В 1988 году, в ноябре – первый залп ваххабизма. Это в Ленкоране. Порядка 10 тысяч человек из Ленкарани в буквальном смысле бегом бежали в Астару, чтобы прорваться через границу и уйти в Иран. У меня в резерве было 2 мотоманевренные группы. Я их успел перебросить, подтянуть резервы. И без оружия, без единого выстрела мы остановили эту беснующуюся толпу. Сберегли границу. Я сам выехал на место и выступал перед ними. Говорю: «Ребят, что мы ожидаем? Люди ждут вас с оружием. Если вы переступите границу, по вам сразу будет открыт огонь».

– Похоже, то, о чем вы рассказываете, – это последние события, когда вопросы решались без применения огня…

– Да и дальше, я вам скажу, мы старались работать без выстрелов. Но когда надо было, конечно, оружие применялось.

Мы в Азербайджане потеряли тогда более 50 человек – солдат и офицеров. Приходилось действовать жёстко.

В той ситуации нам очень помогал Гейдар Алиевич Алиев. Мы с ним были – несмотря на разницу в возрасте - дружны, он называл меня сын. Я горжусь, что, когда мы находились с Гейдаром Алиевым за столом, я был почётным гостем.

Неоднократно приходилось встречаться с руководителями бандформирований. Алиев давал мне всегда провожатых. Всегда был человек, который нёс ответственность, выступал в качестве гаранта. Приходилось решать разные вопросы: ведь то захватывали офицеров, то солдат, то оружие. Надо было возвращать - и людей, и оружие.

– Опять же возвращать по вашей формуле «без выстрелов»?

– Да. С одним полевым командиром даже пришлось играть в шеш-беш, слава богу, я выиграл... Или история, как выводили один из погранотрядов, а это два эшелона с солдатами, с техникой, с семьями. Загнали их под Баку, окружили боевиками. Я дошёл до президента, Эльчибей тогда был. Спрашиваю: «Что мы хотим? Там женщины, дети, солдаты. Немного техники, но все вооружённые. Будут жертвы как, с одной стороны, так и другой. Мы хотим создать прецедент?» Он опустил глаза и сказал: «Нет». Дал команду отпустить эшелоны. Я дошёл с ними до границы с Дагестаном. Потом вернулся назад в Ленкорань. Потому что последний эшелон должен был уходить. Всех вывели.

Теперь у меня мечта: снова побывать в Армении и Азербайджане. У меня там много друзей. Я бы хотел возложить цветы на могилу Алиева. Он великий советский деятель. Возложить цветы к его могиле — это великая честь для меня. Я когда стал начальником штаба кавказского пограничного особого округа, он мне позвонил и сказал, что сейчас будет разговаривать с Ельциным и предложил мне быть представителем Вооружённых сил России ВС в Баку. Я отказался, ведь только стал начальником штаба. Это был наш крайний последний разговор. Там вообще была тогда сложная обстановка.

А уже оттуда, с Северного Кавказа я попал в Таджикистан, в 1995 году.

– Три года Вы там командовали? Там же гражданская война была в разгаре?

– Да, ровно 3 года. В то время, нам удалось выполнить главную задачу: мы посадили за стол переговоров правительство и оппозицию. Начали с того, что боевики не могли пройти на территорию республики попасть из Афганистана. Боевиков порядка 20 тысяч, и это не просто солдаты, как мои, это мощные, взрослые мужики. Они были хорошо подготовлены. Делали все, чтобы пробиться в Тавильдаринскую зону, а оттуда в Душанбе, там рядом. Ну а как только начались переговоры, я понял, что моя миссия закончилась. Когда они уже по мирному возвращались, принимали их в районе Пянджа. Все выходили с оружием и при переходе границы его сдавали. Они возвращались домой с миром. Потом, в Москве мне даже вручили таджикский орден Дружбы.

Важный вопрос для меня всегда был – это награды. Из 7 мною приставленных к награде героя России, 6 получили. Они сумели выполнить сложнейшую боевую задачу и выжить. И ещё двух человек я представил посмертно.

Людей нужно поощрять. За полгода в Таджикистане я представил к награде 96 человек. И горжусь этим. 

– У вас 20 лет по настоящему боевой службы – Кавказ, Средняя Азия. После этого Владивосток, Тихоокеанский погранокруг не показались курортом?

– Здесь были свои сложности. В Таджикистане мы добились очень приличного снабжения войск. А здесь кроме перловки и рыбных консервов на заставах, по сути, ничего не было. А ведь солдат несёт службу, и он голодный. Когда мы приняли охрану биоресурсов, рыбу, изъятую у браконьеров, развозили по заставам и кормили солдат. А что делать? Мы даже создавали бригады охотников из офицеров и прапорщиков, которые за «системой» охотились и привозили на заставы мясо. От местных властей получили много гектаров под картошку. И уже в 2000 году мы собрали 2.800 тонн картошки, до сих пор эту цифру помню. Закрыли потребность и даже разрешили жарить солдатам картошку!

– Это хорошо на сухопутной линейке, но в зону вашей ответственности входили Сахалин, Курилы. Как было с ними?

– А мы прилетали на Курилы, собирали женсовет, собирали списки необходимо и везли их представительниц и везли сюда, все-таки во Владивостоке цены вдвое ниже курильских. Они закупали все, что надо по списку, вплоть до сыра и колбасы. Собирали коробки, и мы на корабле отправляли их обратно. А как иначе? Кормили и Курилы, и Сахалин...

– У вас огромный опыт службы на Кавказе и Закавказье, Средней Азии. А потом вы приезжаете сюда, где не только сухопутная, но и морская граница. Другая специфика, это не горы и не ущелья. Другая система организации. Как перестроились?

– У меня и там были и суша, и реки, и море. Все было. Здесь аналогично. Все знакомо. Только море, конечно, побольше. Зона ответственности - от Тумангана и до Симушира. На самые дальние точки, посылали только абсолютно здоровых, вплоть до того, что отбирали тех, у кого сделана операция по удалению аппендицита, чтобы максимально сократить число экстренных случаев.

Хотя есть, конечно, и медики, и вертолётчики. И, знаете, каждый раз, когда мы встречаемся, вот, как сегодня, на праздник, мы обязательно поднимаем тост за врачей и лётчиков. Это та категория, которая может и исправить ошибку командира, и помочь в трудный момент.

– Последний вопрос. После ухода в отставку вы занимали высокие посты и в краевой и в городской власти Владивостока. Знаете ситуацию изнутри. Какой мэр нужен нашему городу?

– Работающий и думающий о городе и народе.

беседовал Андрей Островский.
Фото из личного архива Павла Тарасенко.