Ледовый поход Геннадия Антохина

Избитые поговорки не становятся более избитыми, когда их применяют точно и к месту. Награда нашла героя – в истории про Антохина это именно тот случай, когда награда пусть и с огромным и с незаслуженным опозданием нашла настоящего героя.

…По рождению он сибиряк, родился вскоре после войны, в 1949 году, в Красноярске. Вообще удивительное дело – таежно-сухопутная Сибирь дала немало прославленных капитанов: сибиряками были и знаменитые начальники Дальневосточного морского пароходства Валентин Бянкин и Виктор Миськов и легендарный ледокольный капитан Вадим Абоносимов. Сразу после окончания школы в 1966 поступил на судоводительский факультет ДВВИМУ. По окончанию распределился в ДВМП и попал на ледокол «Адмирал Макаров», упомянутый Абоносимов как раз принимал его в Финляндии из новостроя.

Вот и вся прелюдия. Дальше было более 40 лет ледокольного стажа, из них более 30 лет – в должности капитана. У Антохина были не последние учителя: Абоносимов, Садчиков, Филичев, Холоденко, он успел застать в деле человека-легенду Николая Федоровича Инюшкина, который впервые пошел в Арктику еще до войны и лично прекрасно знал начальника СП-1 Ивана Папанина и капитана «Челюскина» Владимира Воронина. По другому, наверное, быть не могло и не может: ледокольное плавание – тончайшее искусство, поддается оно немногим и передается буквально из рук в руки, от одного поколения полярных капитанов к другому. Не случайно ж общеизвестна статистика – ледокольных капитанов в мире намного меньше, чем космонавтов.

Штучные люди.

Геннадий Антохин именно из таких.

В начале 80-х получил диплом капитана дальнего плавания, вскоре принял под свое командование линейный ледокол «Владивосток». А следом пришло и испытание, в ходе которого молодому капитану предстояло пройти проверку на прочность, на профессиональное мастерство, да и на человеческие качества. Выполнявший экспедиционный рейс в рамках 30-й советской антарктической экспедиции дизель-электроход «Михаил Сомов», завершая сезон прибыл в марте (начало антарктической осени) 1985 года на станцию Русская в море Росса, и выходя оттуда попал в ледовую ловушку. Погода ухудшалась с каждым днем, через некоторое время стало ясно, что самостоятельно «Сомов» оттуда не выберется. Между тем, запасы топлива и продовольствия на борту к зимовке отнюдь не располагали (ждать пришлось бы, как минимум до декабря – начала антарктического лета). История с экипажем и сменой полярников, которым грозит гибель, выплеснулась в мировое информационное пространство и вскоре на самом высоком уровне советского руководство было принято решение отправить на выручку «Сомову» один из отечественных ледоколов. После некоторых консультаций в треугольнике Министерство морского флота СССР – Дальневосточное морское пароходство – научно-исследовательский институт Арктики и Антарктики (ААНИИ, собственник «Сомова») выбор был сделан в пользу ледокола «Владивосток» и его молодого капитана.

…Я помню митинг, который состоялся на вертолетной площадке «Владивостока», стоявшего у одного из причалов морского торгового порта, перед его уходом в сложный рейс. Выступил с речью прилетевший из Москвы и назначенный начальником спасательной экспедиции прославленный уже тогда полярник Артур Чилингаров, выступили с пламенными речами секретари крайкома и горкома КПСС, выступил начальник пароходства. Последним слово предоставили капитану ледокола Геннадию Антохину. С черной шапкой кудрей (что твоя Анжела Дэвис) он шагнул к микрофону, оглядел собравшихся и сказал: «Задача стоит пойти и спасти. Значит, пойдем и спасем». Дословно.

Потом участники того рейса не раз рассказывали, что самым сложным оказалась не сама спасательная операция во льдах (хотя и там было непросто), а переход по диагонали через весь Тихий океан. Ледокол – очень мощное судно, но конструктивно он не очень приспособлен для движения по штормовому морю. Классическая яйцеобразная форма корпуса дает эффективность во льду, однако при сильной качке его кладет буквально с борта на борт; а осень в южном полушарии – время отнюдь не самой хорошей погоды. На «Владивостоке» во время одного из штормов в районе Новой Зеландии сорвало ударом волны спасательную шлюпку, выломало часть фальшборта. И только зайдя в ледяные поля ледокол почувствовал себя более уверенно.

Задача была – подойти к «Сомову» хотя бы на плечо вертолетного вылета: тогда можно было бы вертушкой перебросить бочки с топливом с продукты. Эту часть плана удалось выполнить относительно быстро. Однако ледовые разведчики – гидрологи (про этих неприметных героев освоения Арктики и Антарктики вообще надо писать отдельные книги) – сообщили Антохину, что во льду просматривается несколько трещин, ведущих по направлению к «Сомову».

И Антохин решил рискнуть.

(В чем риск-то? – может поинтересоваться досужий читатель: дошел до «Сомова» по разведанным трещинам, взял его, как говорится, под уздцы и вывел на чистую воду!)

Риск состоял в том, что в любую секунду – это даже сейчас плохо прогнозируется; что уж говорить о том, что было 36 лет назад – могло начаться сжатие ледяных полей и торошение. И тогда на зимовку осталось бы не одно судно, а два. Кого б за это наказали? Да и не в наказании даже дело. Скорее в полутора сотен жизней на двух судах.

И все же он рискнул.

Они сумели дойти до «Сомова» и выдернули его, как пробку из бутылки. И успели по собственному следу дойти до относительно чистой воды. Самые идеологически одухотворенные настаивали, чтобы в момент встречи двух судов на ледокольной палубе прошел общий митинг. «Вырвемся, тогда и помитингуем», отрезал Антохин.

Это называется капитанская интуиция. Он, кстати, по ходу обратного движения, когда до кромки ледяного поля оставалось еще довольно далеко, внезапно остановил ледокол и попросил водолазов осмотреть винто-рулевую группу. Померещилось ли, показалось ли ему что-то? Но в ходе осмотра выяснилось, что лопасть одного из винтов держится на честном слове. Хорошо, что успели.

Антохина, потом много раз и часто спрашивали об этой уникальной ледокольной операции. Никогда не кичась, он всегда отвечает одно: «Нас ненадолго впустили. И выпустили…»

…А потом уже был и митинг, и муторная обратная диагональ через Тихий океан, и триумфальная встреча в родном порту.

Правда, триумфальная не для всех. В опубликованном вскоре «наградном» указе были десятки фамилий от Чилингарова до дневальной-уборщицы, включая прикомандированных вертолетчиков, гидрологов, водолазов. Даже сам ледокол наградили – на рубке потом красовался Орден Ленина. Не было в списке награжденных только одной фамилии – капитана ледокола «Владивосток» Геннадия Ивановича Антохина.

…Конечно ему мстили не за сорванный митинг, слишком мелкий повод. Был грех – по тем лютым партийно-советским временам – куда поопаснее. Во время захода в Японию сэкономленные валютные средства (а их еще надо было умудриться сэкономить) Антохин потратил на нужды экипажа. Не на личные, заметьте; да этого ему, собственно, никто и не вменял. Но нарушение тотального, хотя и копеечного порой, валютного контроля тех времен – налицо. (Заметим, что так поступал не только Антохин – многие капитаны: если удавалось сэкономить какие-то копейки, раздавали морякам, что называется – на пиво; труд-то морской отнюдь не сахар). Вот донос на Антохина в партийные структуры и пошел. А, может, пользуясь этим поводом, еще и предупреждали завистники его грядущую славу…

В пароходстве, однако, надо сказать, блестящее капитанское мастерство оценили с профессиональной точки зрения: Геннадию Ивановичу быстро дали новую квартиру (стыдно рассказывать, в какой до этого ютился полярный капитан со своей семьей), а через два года, когда уже потихоньку началась перестройка, Министерство морского флота, хоть и задним, по сути, числом, но все-таки продавило указ о награждении капитана Антохина орденом Трудового Красного Знамени. Да и тот указ был с размытой формулировкой. И только в 1998 году в указе о награждении Антохина Орденом Мужество было черным по белому написано: «за спасение в 1985 году советского научно-исследовательского судна «Михаил Сомов». Действительно: лучше позже, чем никогда.

Впрочем, сводить все заслуги легендарного капитана, а ныне уже капитана-наставника к единственному, хотя и фантастически сложному рейсу было бы, конечно, неправильно. За спиной Антохина – сотни проведенных караванов с грузами в Восточном секторе Арктики и на Балтике, в Охотском и Беринговом морях и в проливах – Татарском и Лаперуза. Десятки сложнейших ледокольных операций, когда мозг капитана работает со скоростью быстродействующего компьютера. В доли секунды надо посчитать направление и силу ветра, направление (если есть течение) дрейфа ледяных полей, силу сжатия и возможность торошения льда, а еще надо не забывать о глубинах (в некоторых арктических проилвах весьма мелко, а ледоколы – низкосидящие суда), течениях, приливах и отливах, и желательно учитывать прогноз на ближайшие сутки, просчитывая в голове вероятность того, насколько он сбудется. И порой, посчитав все, капитан говорит: «Стоп машина, ложимся в дрейф, продублировать команду по каравану». Значит, по его убеждению, такое решение сегодня самое эффективное; значит лучше поберечь суда и не ломиться через ледяные стены торосов, которые завтра-послезавтра растащат ветра и течения.

Ведь что такое интуиция, если не знания, помноженные на опыт?

В 2002 Антохина наградили орденом «За морские заслуги», в 2012 - орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, еще пять лет спустя он одним из первых получил только что утвержденное звание «Почетный житель Приморского края». Можно добавить, что он еще и «Почетный работник морского флота», «Почетный работник транспорта России», «Отличник гидрометслужбы СССР». Но есть нагрудный знак, который он, как и все ледокольщики поголовно, ценит превыше всего – «Почетный полярник». Награждают им обычно скупо, а носят его с особой гордостью. Антохин его получил в 1981, когда ему было 35 лет.

Ну, а теперь президент России присвоил ему звание Героя Труда. И это, хоть и поздно, но черт возьми, очень правильно!