Гремучий ГАЗ: как немцы уничтожили крупнейший автозавод Советского Союза

Крупнейший советский промышленный центр Горький (так в СССР называли Нижний Новгород) в 1943 году подвергся разрушительным немецким авиаударам. Для предотвращения бомбардировок не было сделано практически ничего, а саму память о них постарались скруглить и замести под ковёр. Как это происходило, разбираемся вместе с «Контингентом».

Под бомбами не все равны

Массовая культура творит удивительное с человеческой памятью. Принимая неоспоримые факты, она проходится по ним «наждаком и лаком» кинематографа, печати, живописи, музыки. В результате одни события сияют, другие же уходят в туман. 

Скажем, при словосочетании «бомбардировки Второй Мировой» — что всплывёт в вашей памяти? Авианалёты на Москву и Ленинград, авиаудары по «дороге жизни». Хиросима и Нагасаки. Герника — спасибо Пикассо. Перл-Харбор — спасибо всей американской пропаганде, ныне подносящей его едва ли не главной трагедией военных лет. Дрезден и Берлин, измолотые в труху — вспомните, ещё совсем недавно раздавались уже не такие робкие голоса: а стоило ли? а к чему такое ожесточение?..

Все эти даже не горячие, а пылавшие точки мировой военной карты многократно подсвечены кинокамерой и фотообъективом, научной статьёй и газетной полосой. Гораздо меньше снято и написано о немецких авианалётах на Нижний Новгород (в годы Великой Отечественной войны — Горький) и Саратов. Там располагались стратегически важные заводы, по которым немцы просто не могли не ударить. Они и ударили, при этом не встретив значимого сопротивления. Впрочем, началось всё гораздо раньше июня 1943 года... 

Промышленный узел как лучшая мишень

Горьковский автомобильный завод им. Молотова был гигантом советской промышленности, на который равнялась вся страна. По советской стратегии, Горький не ограничили одним заводом, а сосредоточили вокруг ГАЗа целое «созвездие» предприятий, в совокупности имевших огромное значение. Этот узел включал производственные мощности «Красного Сормова», «Красной Этны», «Двигателя революции», «Нефтегаза», авиазавода № 21, заводов № 119, 466 и 469, заводов радиоаппаратуры им. Ленина и им. Фрунзе, артиллерийского завода № 92, завода боеприпасов № 558, завода фрезерных станков, металлургического и инструментального заводов имени Кагановича. 

Когда началась Великая Отечественная война, Горьковскому автозаводу поручили практически всю оборонную автономенклатуру — от грузовиков до полевых кухонь. Кроме того, на мощностях завода велась крупноузловая сборка поступавшей из Америки автотехники. Следуя законам военного времени, ГАЗ производил и вооружение. 

Знали, куда ударить

Производственные мощности ГАЗа не были секретом для Германии, прежде всего потому, что сам автозавод проектировали и помогали строить немецкие инженеры. Германия планировала полный захват Горького уже на вторую половину сентября 1941 года. После захвата в нём намеревались создать Генеральный округ Горький (как вариант — Генеральный округ Нижний Новгород), входящий в Рейхскомиссариат Московия. Зачищённый от коммунистов Горьковский машиностроительный завод немцы надеялись переоборудовать под собственные нужды.

Из воспоминаний Фёдора Чинченко, в 1943 году — заместителя начальника колёсного цеха ГАЗа: «До сентября 1976 года я не понимал, почему немцы так быстро сумели разрушить автозавод. Пока не встретил в Берлине на совещании СЭВ бывшего работника штаба воздушного корпуса дальней авиации Германии г-на Нидерера. Он показал нам фото, в центре которого я увидел моего бывшего начальника на ГАЗе Леопольда Финка. На фото он был в генеральской форме — в 1943 году он командовал корпусом стратегической авиации. На автозаводе до войны он проектировал все подземные коммуникации, а потом работал у нас заместителем начальника ОТК завода».

Сегодня, когда критики обвиняют советское руководство в том, что крупнейшее предприятие оставили без противовоздушного прикрытия, они упускают из виду, что к началу Великой Отечественной войны ПВО в масштабах всей страны находилась в плачевном состоянии. Зенитная артиллерия стояла устаревшая, посты войск воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) были слабо оснащены, но главное — даже то, что имелось, не было связано в единую систему. Об этом в апреле 1940 года правительству сообщал Герой Советского Союза Семён Тимошенко, которого в мае того же года назначили народным комиссаром обороны. Однако рапорты Тимошенко о реальном положении дел в противовоздушной обороне страны результата не возымели. По факту, к началу Великой Отечественной зоны ПВО были развёрнуты лишь в Москве, Ленинграде и под Баку, где добывали нефть. В июне 1941 года начальник Генерального штаба РККА Георгий Жуков подписал приказ о наведении порядка в системе ПВО, но времени на его исполнение не оставила война. В том, что важнейший завод работал без защиты от нападения с воздуха, не было чьего-то вредительского умысла — без защиты работала и жила вся страна.

Операция прикрытия

Катастрофа 1943 года не стала громом среди ясного неба, если вообще уместно говорить о неожиданном авиаударе во время войны на истребление. Немецкие бомбардировщики атаковали Горький и в 1941-м, и в 1942 году. В тех единичных налётах ГАЗ пострадал некритично. В ночь с 6 на 7 ноября 1942 года целью немцев стал завод «Нефтегаз». После этого враг взял паузу, а советское командование отвлеклось на другие дела. О том, что в июне 1943 года немцы замыслили массированный удар по тыловым промышленным центрам СССР, никто в советском руководстве не подозревал — или, во всяком случае, своих подозрений не озвучил. Возымела эффект и немецкая дезинформация о том, что сокрушительный налёт нацелен на Москву. 

Из воспоминаний генерала Даниила Журавлёва, в 1943 году — командующего Московским фронтом ПВО: «Идея организации налёта на Москву в это время настойчиво обсуждалась в немецком генштабе. Ещё в мае 1943 года я получил предупреждение о готовящемся массированном налёте на Москву. Называлась даже примерная дата: 5–6 июня. В первых числах июня мне пришлось разговаривать по этому поводу со Сталиным. В то время я мог вполне обоснованно ответить, что в столице воздушный противник получит сокрушительный отпор».

Вдобавок немцы осуществили операцию прикрытия: 2 июня на фотосъёмку Москвы вылетел самолёт-разведчик Junkers Ju 88D. В районе Бородино его тараном уничтожил истребитель МиГ-3 под управлением младшего лейтенанта Сырейщикова. Немецкий экипаж из четырёх человек погиб, Сырейщиков спрыгнул с парашютом и вернулся в строй. Кажущаяся удача обернулась огромной бедой: немцам ничего не стоило списать четверых лётчиков в предвкушении грандиозного успеха истинной операции. 

Стоит добавить, что и советская контрразведка вела радиоигры, чтобы дезинформировать противника. Благодаря этому немцы были уверены, что Горьковский автозавод выпускает по 800 танков Т-34 еженедельно. Таким образом, угроза отводилась от «Красного Сормова», выпускавшего до трети всех «тридцатьчетвёрок», но судьба ГАЗа становилась окончательно предрешена.

Полное уничтожение

К налёту на Горький немцы привлекли самолеты четвёртого и шестого воздушных флотов, действовавших с аэродромов в оккупированных Орле, Брянске, Карачеве, Олсуфьево и Сеще. Это были основные бомбардировщики «Люфтваффе»: Heinkel He 111 и Junkers Ju 88. На борту они несли всё разнообразие боевой нагрузки: фугасы до двух тонн, осколочные 70-килограммовые и тяжёлые зажигательные бомбы, мины и кассетные боеприпасы. При этом налёт на Горький был засекречен настолько, что даже сами пилоты узнали, что летят бомбить автозавод, а не Москву, лишь за несколько часов до вылета. 

Хотя Автозаводский район прикрывал 784-й зенитно-артиллерийский полк, состоявший из пяти дивизионов по 15 батарей в каждом, этого было катастрофически мало, ведь части ПВО комплектовались девушками, не нюхавшими пороха.

Из воспоминаний П.С. Попова (в 1943 году лейтенанта 238-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона): «На вооружении у нас были зенитные пушки „сорокамиллиметровки“. Высота их стрельбы ограничивалась четырьмя километрами. Из наших частей на фронт забирали парней, взамен присылали девчат. Очень добросовестные, старательные, они были и шофёрами, и прибористами, работали на дальномерах. Но абсолютное большинство прибывших девушек впервые увидело пушки, не слыхало их выстрелов, не видело разрывов авиабомб».

Первый налёт на Горький осуществили в ночь с 4 на 5 июня: по немецким источникам, в нём участвовали 168 самолётов. Бомбардировщики шли по двум направлениям: Владимир-Ковров-Горький и Кулебаки-Арзамас-Горький. Московский фронт ПВО обнаружил их около 22:30 и сообщил в штаб Горьковского ПВО, что множество вражеских самолётов идут от линии фронта на северо-восток.

Сигнал воздушной тревоги в Горьком объявили в 23:56, но потерявшие бдительность советские граждане не стали гасить свет в окнах предприятий, работавших в ночь. Главный принцип светомаскировки был нарушен.

После полуночи посты ПВО в Вязниках и Кулебаках докладывали, что в сторону Горького идут значительные группы немецких бомбардировщиков. В 00:35 зенитчики Горьковской ПВО открыли по вражеским самолётам заградительный огонь, оказавшийся полностью бесполезным.

В 00:40 сбросом осветительных зарядов на несколько районов Горького и над Окским мостом началась уничтожительная бомбардировка промышленного центра. Немедленно были разрушены водозаборная станция на Оке, Автозаводская ТЭЦ и заводская подстанция. Тем самым завод обесточили и оставили без водоснабжения. Пламя гасили, переподключая насосы к водоёмам, поскольку гидранты были бесполезны, а на эту трудоёмкую процедуру уходило слишком много времени. Кроме того, что пожары в цехах было нечем тушить, отлично горели и дощатые маскировочные щиты, сколоченные без огнеупорной пропитки. 

Вторая группа бомбардировщиков сбрасывала бомбы уже на сам завод: основной удар пришёлся на литейный и кузовной цеха, а также механосборочный корпус. От попадания бомбы в литейный цех взорвались домны. 

Из воспоминаний инженера ГАЗа Ивана Харкевича: «Столбы пламени под грохот взрывов поднялись и в других частях Автозавода. Сразу целая огненная стена выросла над районом, таких налётов ещё не было. Чувствовалось, что налёт массовый, т. к. рёв самолетов слышался один за другим, за ним — свист бомб и грохот разрывов. Немцы неистово бомбили по образовавшимся огненным ориентирам... Зенитки били, но не очень интенсивно. Чувствовалась слабая защита... К двум часам ночи реже стали взрывы бомб, море огня полыхало над Автозаводом. Зенитки стали бить реже. Скоро всё затихло».

Отбой воздушной тревоги дали в 02:45. Всего в ту ночь враг сбросил на Горький 433 фугасных и 306 тяжёлых зажигательных бомб, из них около пятисот — на ГАЗ. За ночь немцы убили 61 человека и ранили 210. Пожары удалось побороть лишь к середине дня.

Второй налёт на автозавод без каких-либо помех состоялся в следующую ночь, в нём участвовало до 150 самолетов. Первое сообщение о приближении врага штаб Горьковской ПВО получил из Москвы около 22:00. Сигнал воздушной тревоги в городе прозвучал в 23:36 и в 23:40 на ГАЗе, первые бомбы упали на завод в 00:38.

По воспоминаниям переживших этот налёт жителей Горького, немецкие пилоты действовали совершенно спокойно, будто на учениях, снижались, пикировали и включали при необходимости прожекторы — никакой опасности они не ощущали, потому что её и не было. Из немецких отчётов известно, что из боевого вылета не вернулся на аэродром базирования лишь один бомбардировщик, однако причины его потери не уточняются.

Из доклада директора ГАЗа Александра Лифшица: «В результате бомбометания и пожаров на заводе сгорели: моторный цех, главный магазин смежных деталей, склад резины, гараж автотягачей, диетическая столовая № 4, главный конвейер, паровозное депо, цех шасси, опытная мастерская. По предварительным данным, только на заводскую территорию без территории посёлков было сброшено непосредственно в здания цехов 60 бомб, а на территорию завода 100 бомб».

Однако самым разрушительным оказался третий налёт в ночь с 6 на 7 июня. Днём над ГАЗом беспрепятственно фотографировали разрушения два разведчика Junkers Ju 88D. Авиадивизионный немецкий штаб, оценив уже причинённый урон, наметил основной целью северные корпуса автозавода, где располагался важнейший колёсный цех.

Теперь группы бомбардировщиков — всего до 150 бортов — подлетали к Горькому с трёх направлений. Первая шла по маршруту Ряжск-Муром-Павлово, вторая — над железной дорогой Москва-Горький, а третья заходила с юга через Арзамас. 

Воздушная тревога в Горьком сработала в 23:55. За страшное дело первыми принялись пикирующие Junkers Ju 88А, их поддержали Heinkel He 111. Бомбы уничтожали инструментальный, штамповочный, ремонтно-механический и моторный цеха автозавода. Junkers Ju 88А несли в баках горючую жидкость, которой поливали крышу колёсного цеха с отлично горящей кровлей из рубероида и деревянными перекрытиями.

В третий налёт на завод упало около 170 бомб от 50 до 2000 кг. 7 июня 1943 года немецкое радио сообщило о полном уничтожении Горьковского автомобильного завода. Советская «Правда» пыталась замаскировать страшную действительность.

Четвёртый налёт в ночь с 7 на 8 июня был не таким массированным — в нём участвовало до 60 самолетов. На сей раз пострадал литейный цех ковкого чугуна и частные дома горожан в окрестностях завода. В ночь с 8 на 9 июня поощрённые безнаказанностью немцы собирались ударить снова, но вернулись на аэродромы из-за нелётной погоды.
8 июня советская сторона решилась на удар возмездия по Орловскому аэродрому. Однако советских пилотов ждал полный провал. Немецкие воздушные силы урона не понесли, наши потери составили 19 из 34 участвовавших в вылете штурмовиков Ил-2 и истребителей сопровождения. 

Немцы продолжали вылетать на бомбардировки Горького в ночь с 10 на 11 и с 13 на 14 июня, однако их уже встречал огонь из тяжёлых зенитных орудий. Прежней эффективности ударов достичь уже не получалось из-за того, что атаковать приходилось с большой высоты. Последний седьмой налёт произошёл в ночь с 21 на 22 июня — символическая дата начала войны. По данным Горьковской ПВО, в нём участвовало 75 самолетов, из них прорвались к городу около 40. На автозавод были сброшены 15 фугасных, 80 комбинированных фугасно-зажигательных и около 300 мелких зажигательных бомб. 

Результаты семи бомбардировок Горьковского автозавода ужасали. На ГАЗе были разрушены 52 строения, полностью уничтожены главный конвейер, колёсный цех, кузнечный цех, цех шасси, ремонтно-механический цех и моторный цех. Немцы вывели из строя 5900 единиц оборудования, 8000 моторов, восемь цеховых подстанций, 28 мостовых кранов, свыше 9000 метров конвейера. Убитыми Горький потерял от 254 до 282 человек, ранеными около 500.

Итоги противодействия Горьковского корпусного района ПВО авианалётам немцев выглядят удручающе. Его зенитная артиллерия выпустила 170 тысяч снарядов всех калибров и заявила о 24 сбитых бомбардировщиках. Лётчики произвели 201 боевой вылет и заявили о восьми сбитых бомбардировщиках. При этом собственные потери авиадивизия обозначила как четыре истребителя. Всего, по официальным сводкам, в июне 1943 года над Горьким удалось сбить 14 немецких самолётов. В действительности потери немцев составили только шесть самолетов.

Реакция Сталина

Естественно, что Иосиф Сталин, в годы войны совмещавший посты наркома обороны и главы советского правительства, получал информацию не из газеты «Правда». 5 июня он лично составил постановление Государственного комитета обороны № 3524 «О противовоздушной обороне г. Горького»:

«Создать комиссию в составе т. т. Берия (председатель), Щербакова и Громадина для вскрытия недостатков противовоздушной обороны в г. Горьком в связи с налётом вражеской авиации и для выработки строжайших мер по ликвидации недостатков и улучшению дела противовоздушной обороны».

Лаврентий Берия с комиссией приехал в Горький на бронепоезде 7 июня. По воспоминаниям современников, с партийными работниками Берия был приветлив, но, когда лично оценил масштабы катастрофы, подозвал отвечавшего за ПВО генерал-майора артиллерии Алексея Осипова и прилюдно плюнул ему в лицо.

Впрочем, запойный алкоголик Осипов в Горьком и так находился в бесславной ссылке: в апреле 1942 года за пьянство его сняли с должности заместителя начальника Главного управления ПВО СССР и отправили командовать Горьковским корпусным районом ПВО. Предполагалось, что в тылу Алексею Александровичу ничего не удастся развалить, а его служба будет спокойной и не потребует особых компетенций. Однако война не делала поблажек никому, и вчерашний тыл оказался на острие главного удара.

Результатом приезда Берии стало снятие с поста генерал-майора Осипова и временное пребывание в Горьком командующего ПВО СССР генерал-полковника Громадина. Директора ГАЗа Лифшица тоже сняли: на его место Сталин вернул прежнего директора Ивана Лоскутова.

Позже, на заседании Ставки в Москве, Сталин вернулся к судьбе Осипова, но за него поручился Громадин. В результате Осипова назначили начальником Высшей офицерской школы ПВО.

Благодаря Берии противовоздушная оборона Горького была усилена: «К имеющимся средствам дать Горьковскому корпусному району ПВО: 100 орудий МЗА, 250 пулеметов ДШК, 100 орудий среднего калибра, 100 прожекторов и 75 аэростатов». 

Рекордное восстановление

Восстановление завода началось немедленно после первой же бомбардировки. Первоначально объём работ оценивали как реализуемый, в лучшем случае, за два года. Однако Сталина устраивал срок с 15 июля по 15 августа. 

Заместитель председателя Совнаркома Молотов, чьё имя носил автозавод, оставил на пятнадцатистраничном проекте восстановительных работ резолюцию: «Проследите за быстрым решением этого дела». Работы предполагали совместные усилия 21 наркомата. По данным инвентаризации, ущерб от налёта составил 100 млн рублей, из которых 70 млн Совнарком компенсировал из своего резервного фонда, а также распорядился выдать ссуду Госбанка в 47,5 млн с погашением в 1944 году.

Благодаря колоссальным усилиям советского народа днём полного восстановления ГАЗа считают 28 октября 1943 года. Именно в этот день заводчане отправили в Государственный комитет обороны рапорт на имя Сталина, который подписали 24 386 человек. В нём говорилось, что «автозавод им. Молотова был полностью восстановлен за 100 дней». В действительности же, учитывая, что ГАЗ не работал с 5 июня, даже до официальной даты восстановления 28 октября прошло почти пять месяцев, и сам завод в эти дни ещё совсем не походил на «полностью восстановленный».