«Чеченские страницы» ветерана приморского СОБРа

СТАНОВЛЕНИЕ

Силовиками не становятся случайно. А что касается спецназа, так в этом случае и подавно. Майор милиции в отставке Дмитрий Владимирович Лупачёв, ветеран приморского СОБРа, знает это не понаслышке. В его семье родной дед был военнослужащим, подполковником мотострелковых войск. Он «посеял в нём зерно» в хорошем смысле этого слова – оно в итоге дало плоды настоящего мужского характера, который помог Дмитрию осилить сложное ремесло офицера специального подразделения МВД России.

Его путь в профессию начинался с первичных милицейских должностей, с которых он вырос до участкового оперуполномоченного одного из районов Владивостока, где он с усердием дослужился до офицерского звания. Видя энтузиазм молодого участкового вышестоящее командование отрекомендовало его в оперативный отряд (боевой) одного из отделов управления МВД по Приморскому краю, будущий специальный отряд быстрого реагирования (СОБР).

Но одной рекомендации в такое серьёзное подразделение было мало. Молодой офицер сразу попал в руки старших братьев по оружию, которые устроили ему жёсткую проверку. И тут пригодились навыки, полученные в юности во время посещения спортивной секции по боевому самбо. Тяжелейшие испытания на выносливость и спарринги в полный контакт с опытными бойцами спецназа Дмитрий Владимирович успешно прошёл. Начался период становления в должности, не за горами первая командировка в Чечню.

Возможность расти профессионально Дмитрий никогда не упускал и поэтому с интересом отнёсся к одной из первых служебных командировок в расположение приморского подразделения Главного разведывательного управления ГШ ВС РФ, убытие в которое имело чисто учебно-тренировочные цели.

 В конце ноября 1994 года нас посылают на стажировку в соединение ГРУ. Там вместе с коллегами отрабатывали засадные действия, проходили минно-взрывную и стрелковую подготовку, обучались действиям в горно-лесистой местности, каждый день совершали марш-броски, – вспоминает ветеран.

В середине января 1995 года из столицы приходит шифротелеграмма с указаниями выделить двух сотрудников СОБРа для прохождения обучения в Центре подготовки группы «Вымпел» в Москве.

Были нужны один БТРщик, – а я как раз «танкист» по военно-учётной специальности – и один стрелок. И вот прибыли мы с моим товарищем Мишкой Куриленко из Хабаровского управления к месту сборов, и дали нам БТР-80. Много было учебно-боевых часов, готовили нас предметно. И через какое-то время по возвращению во Владивосток мы также отрабатывали выезды и стрельбы на полигоне морской пехоты Тихоокеанского флота «Горностай». Я без задней мысли тренировался, работал на совесть. А супруга однажды вечером обеспокоено промолвила, что, кажется, понимает для чего нас так усердно тренируют. И она оказалась права, – рассказывает собровец.

КОМАНДИРОВКИ В ЧЕЧНЮ

Совсем скоро Дмитрий Владимирович отправляется в свою первую командировку в Чечню. Сначала военным воздушным бортом добирается до Астрахани. Там сформированный командованием расчёт получает свой БТР-80. Была поставлена задача подготовить технику и вооружение, и в составе колонны совершить марш на Моздок. Переход был осуществлён за два дня.

Пацанам, на самом деле, повезло со мной. – Мой опыт срочной службы в танковых войсках сделал меня ценным кадром в те дни. В дороге у одного из БТРов ремнём генератора перетёрло патрубок, идущий на радиатор. Пока другие терялись, глядя на множество болтов, я понял, что генератор похож на танковый, быстро сориентировался и починил его. – улыбаясь рассказывает Дмитрий

Своей командой Дмитрий Владимирович остался доволен, так как ребята оказались надёжными, что подтвердилось в ходе последующих боевых выходов. В течение всей командировки командование ставило задачи по зачистке определённых квадратов. На выезды расчёт бронетранспортёра усиливался небольшой штурмовой группой.

Шли двадцатые числа января 1995 года. Обстановка в Грозном ещё оставалась напряжённой, так как город наполовину оставался под контролем боевиков.   

Первая зачистка собровца началась с получения вводной: из здания бывшей городской типографии вёлся вражеский огонь, который необходимо было подавить в оперативном порядке. На подавление огневой позиции и штурма здания выдвинулись два боевых расчёта БТР-80, в составе одного из которых был Дмитрий Лупачёв.

В назначенный район прибыли довольно быстро. Первый БТР, которым управлял опытный механик-водитель, резко выскочил из-за угла и занял позицию, прикрывая собой подступы к зданию. В этот момент из-за него вышел второй БТР. Его башня развернулась, и ствол крупнокалиберного пулемёта КПВТ уставился в окна бывшей типографии.

Раздирающим воздух гулом КПВТ обрушил на верхние этажи здания шквал 14,5-мм снарядов. Кирпичная крошка, обломки штукатурки и осколки стекла взметнулись облаком. «Улитки» с боекомплектом уходили за секунды. Пулемётчики, получая от наблюдателя нужные указания по корректировке, вели огонь прицельно, методично, окно за окном, превращая укреплённые вражеские позиции в груду битого камня. Огонь из здания утих, люки одного из бронетранспортёров открылись, и штурмовики одним стремительным броском рванули внутрь здания.

Моей задачей было оставаться в БТРе за рулём, чтобы я в случае чего мог прикрыть ребят бортом или даже проломить стену здания. Однажды между перестрелками, я чуть не лишился слуха, когда мой наводчик Андрей дал очередь из КПВТ, а я в этот момент слишком далеко высунулся из люка, – с улыбкой вспоминает ветеран.

После окончания зачистки внутри здания и перед возвращением к БТРам, штурмовики устанавливали растяжки. Делалось это в первую очередь для возможного выявления местонахождения оставшихся выживших боевиков. Взрыв растяжки всегда точно указывал на местоположение противника. К тому же, сам факт минно-взрывных ловушек создавал постоянное психологическое напряжение, вынуждая врага двигаться медленно и с крайней осторожностью, что снижало его активность.

Тогда много было блок-постов по городу. Вот мы после каждой зачистки таким образом установим несколько растяжек, зашкеримся у ближайшего блока и прислушиваемся – ждём, когда появится оставшийся недобитый боевик, – рассказывает майор милиции в отставке Лупачёв.

ЛЕНИНСКИЙ РАЙОН: СОБСТВЕННЫЙ СЕКТОР ВОЙНЫ

Ленинский район Грозного в тот момент был только наполовину под контролем федеральных сил. Формально там работала комендатура, были блокпосты, патрули, точки дислокации подразделений. Фактически — в любой день и в любой дом могла вернуться стрельба.

Нам, «собровцам» дали в распоряжение БТР и закрепили за комендатурой Ленинского района. Нашей задачей стало всё: выезды по сигналам, проверка информации, сопровождение групп, усиление блокпостов, реакция на любые вспышки активности боевиков. Основным квадратом работы был наш Ленинский район Грозного. Какая-то информация появлялась — выдвигались. Работали вместе с комендантом, с его оперсоставом. В пять вечера уже темно, все блоки стреляют, ракеты запускают, непонятно кто в кого, — продолжает свой рассказ Дмитрий Лупачёв

Днём основная нагрузка ложилась на блокпосты и проверки. БТРы могли стоять «на подхвате» у комендатуры, но в любой момент их поднимали: прошла информация о подозрительном доме, передвижении вооружённой группы, появлении машин без опознавательных знаков. Отделения садились на броню — и колонна уходила в свой сектор.

Хорошо, что я умел ездить по ТВН, танковому ночному прибору. Ночью почти ничего не видно, особенно в городе. А ехать надо: на броне сидят снайпера, штурмовые пары. Моё место — за рулём. Обязательно. Если что — проломить стену, дать выход пацанам за бортом. Это отдельно никем не прописывалось, но все понимали: БТР должен быть живой и под контролем, - продолжает Дмитрий.

Схема работы повторялась десятки раз. Поступал сигнал: там-то, в определённом квартале, замечено движение, слышна стрельба, кто-то видел вооружённых людей. Колонна выдвигалась. Водитель смотрит в зелёное пятно ночного прибора, пытаясь совместить картинку с тем, что запомнил днём. На броне — люди, у каждого своё оружие и свой сектор. Внутри — те, кого надо подвести максимально близко к предполагаемой цели.

Ночные выезды были рутиной. Иногда всё заканчивалось «пустым перекатыванием» по району: проверили — никого нет, вернулись. Иногда приходилось работать по реальной цели: перекрывать улицу, высаживать отделение, давать прикрытие пулемётами, ждать, пока штурмовая группа отработает по подъездам или подвалам. БТР в таких ситуациях всегда оставался на готовности — и как огневая точка, и как средство быстрого отхода, — рассказывает Дмитрий

МЕЖДУ ГРОЗНЫМ И МОЗДОКОМ: КОЛОННЫ ЧЕРЕЗ СЕЛО ГОРОГОРСКОЕ

На фоне ежедневных выездов по Ленинскому району отдельной строкой стояла работа с колоннами. Техника постоянно выходила из строя, её нужно было гнать в Моздок на ремонт и обратно. Водители, которые умели не только нажимать на педали, но и реально чувствовали машину, оказались особенно востребованы.

Несколько раз мы колонны гоняли. БТР и другая техника. Мишка, начальник наших БТРщиков, меня с собой брал. Говорит: «С солдатами будем ехать — непонятно сколько, с тобой быстренько долетим». Смешно звучит, но от этого зависело, сколько машин дойдёт до места, - продолжает офицер.

Марш проходил через село Горогорское, вдоль Терека. Дорога там не была чем-то особенным для мирного времени, но для тяжёлой техники, нагруженной боекомплектом и людьми, с учётом зимы и общей усталости машин, каждый подъём становился испытанием. Особенно тяжело приходилось БТР с камазовскими двигателями:

Камазовские двигатели захлёбывались. На первой передаче ползут и всё. У меня был двигатель ЯМЗ, он терпел. «Тук-тук-тук-тук» — и идём дальше. Главное — не дать закипеть, не «забодать» машину впереди, не сорвать колонну, - делится воспоминаниями Димтрий.

Колонна выстраивалась в строгом порядке. В голове — более надёжные машины, далее — техника после ремонта, грузовики с личным составом, в хвосте — те, кто мог оказать помощь в случае поломки. Связь работала как могла: радиостанции были, но помехи и сложный рельеф по-своему «редактировали» эфир. Во многом всё держалось на опыте старших и взаимопонимании внутри экипажей. Задача была простой по формулировке и сложной по исполнению — доставить технику из Моздока до Грозного за минимальное время и без потерь. В одном из таких рейсов они уложились в два дня при плане в три, но это означало работу «с утра и до вечера», без долгих привалов, с постоянным контролем за состоянием машин.

СВОЙ ОГОНЬ И КРАСНЫЙ ФЛАГ

В той же первой кампании, пока ещё шли зачистки в самом Грозном и на его окраинах, БТР экипажа часто работал вместе с артиллеристами. На одном из участков в городе стояли «Ноны» — самоходные орудия на базе бронетранспортёра, с крупным калибром, способные поддержать пехоту как навесным, так и прямым огнём.

Задача снова была штатной: выйти в район зачистки, подойти к позиции «Нон», взаимодействовать, при необходимости прикрыть их или, наоборот, прикрыться их огнём. Но в реальных условиях Чечни середины девяностых «штатность» задач постоянно пересекалась с хаосом на земле. Подразделений было много, связи между ними — недостаточно, схемы опознавания — далеко не всегда отработаны.

Экипаж собровского БТР выдвинулся в сторону позиции «Нон» и вскоре оказался в зоне, где и свои, и чужие могли появиться из-за любого угла. Впереди — их собственная артиллерия. Но для расчётов, сидящих за щитами, любой силуэт брони, выскакивающий из-за домов или с поворота, — потенциальная угроза, пока не доказано обратное.

Ключевую роль в той ситуации сыграл простой элемент — красный флаг, закреплённый на броне. Его повесили до этого почти автоматически, как ещё один способ обозначить принадлежность. Когда БТРы других подразделений вышли в район, артиллеристы уже были готовы открывать огонь: «куда вы, туда, да там боевики, давайте без подстволов», — вспоминали потом участники этого курьёзного эпизода. В условиях нервного напряжения и постоянной опасности несколько лишних секунд могли обернуться залпом по своим.

Именно то, что три БТР шли с явно заметными красными флагами, спасло ситуацию. Расчёты «Нон» успели разобрать силуэты, махнули: свои. В радиообмене и переговорах после этого прозвучала фраза, которая запомнилась: «Вот просто вам повезло, что три БТРа притащили красный флаг».

Для экипажа это был ещё один урок боевых будней: не только противник представляет опасность. В условиях, когда по одним улицам ходят сразу несколько ведомств, родов войск и временных группировок, любая мелочь — от цвета флага до заранее оговорённого условного сигнала — может решить, останется ли машина в строю и вернутся ли её люди живыми. После этого эпизода к таким «мелочам» стали относиться гораздо внимательнее, чем раньше.

УТРЕННИЕ СЁЛА: ОТРАБОТАННАЯ СХЕМА

К концу первой кампании и особенно по истечению времени, и накоплению боевого опыта, работа постепенно становилась более системной. Если в начале многое делалось по ситуации, на интуиции и личном опыте командиров, то позже появились отработанные схемы, которые повторялись из раза в раз. Одной из таких схем была зачистка сёл с участием двух БТР и подразделений внутренних войск.

Схема выглядела примерно одинаково. Подъём — глубокой ночью. В четыре утра экипажи уже заводили машины. Мороз, влажная сырость или летняя духота — это оставалось фоном. Важно было одно: выйти вовремя, чтобы к рассвету подойти к селу. В темноте движение шло по заранее оговорённому маршруту, с минимальными остановками. В салоне и на броне — собровцы, каждый со своим оружием, с уже отработанным набором снаряжения.

К моменту, когда БТРы подступали к селу, там ещё сохранялась внешняя тишина. По дворам могли лаять собаки, но улицы, как правило, были пусты. Это не означало, что внутри домов кто-то спит. Скорее наоборот: местные хорошо знали, что означает появление бронетехники на окраине.

Если село было небольшое, его пытались охватить по периметру, чтобы перекрыть пути отхода. Если крупное — применяли другую тактику. Бойцы садились на два БТР — «чисто соборовцы», как вспоминает участник тех событий, Дмитрий Лупачёв — и машины «со всей дури» проходили через село до противоположной стороны. Для экипажа это был напряжённый участок работы: узкие улицы, «узкости», как их называли, где при малейшей задержке можно попасть под огонь из подвалов, чердаков или дворов.

Задача БТРов была не просто довезти людей, а прорваться сквозь населённый пункт, не потеряв темпа и не дав противнику времени организовать засаду. Главное — не упасть с бронемашины, удержаться на своих местах, сохранив при этом возможность сразу же спрыгнуть и занять позицию.

Выйдя на противоположной стороне, группы «рассыпались». БТРы оставались в роли прикрытия — броня, крупнокалиберный пулемёт, возможность быстро сменить позицию или вытащить раненых. Основную часть «грязной» работы брали на себя подразделения внутренних войск. Они заходили с другой стороны и начинали «выдавливать бородачей» — боевиков — в сторону, где уже лежали в засаде собровцы.

Так создавалась своеобразная «ловушка»: с одной стороны — наступающие цепи ВВ-шников, с другой — подготовленные позиции специально обученной группы с поддержкой бронетехники. Для противника это означало минимум времени на манёвр и высокий риск оказаться под перекрёстным огнём.

У каждого бойца были свои особенности. Дмитрий вспоминает, что у него был личный автомат под 7,62 мм с прибором бесшумной стрельбы, такие же были и у его коллег. Это позволяло работать точечно, не выдавая сразу сектор, из которого ведётся огонь. Но и без таких деталей у всех были общие правила: каска — обязательно, бронежилет — в начале выхода, потом, когда «прилетели» на место и уже залегли, броню часто снимали, оставляя разгрузку и РД (рюкзак десантника). Слишком тяжело идти по пересечённой местности в полном комплекте, особенно если приходится несколько раз смещаться, чтобы не работать из одной точки более двух-трёх раз. В таких зачистках собровцы не занимались проверкой документов, не вели длинных допросов на месте. Их задачей было именно боевое прикрытие, блокирование и, при необходимости, ликвидация вооружённых противников.

Иногда к ним могли подойти другие структуры — разведка, ФСБ, уже после того, как основной этап зачистки был завершён со словами: «Пацаны, у меня есть некоторые наколочки». Тогда начиналась более точечная работа по адресам, где по агентурным данным могли находиться конкретные люди. Но для экипажа БТР и его десанта это по-прежнему был тот же самый цикл: выезд, прорыв, рассредоточение, прикрытие, сбор, отход.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

По словам ветерана приморского СОБРа майора милиции в отставке Дмитрия Лупачёва, среди российского военного контингента ходило много нехороших историй, в которые тогда просто не хотелось верить, но реальность говорила о том, что многие из них оказывались не просто слухами, а страшной правдой. Предательство отдельных персонажей той войны ради наживы или других непонятных честно выполняющему свой воинский долг бойцу целей поражали своим коварством и низостью. Это рождало определённую обиду и непонимание, которые угнетали и «выбивали из-под ног землю» у таких как Дмитрий Владимирович. Может быть, тогда в 90-е именно по этой причине он разорвал представление на вручение ему ордена Мужества, который выдаётся за проявленные самоотверженность и отвагу при исполнении воинского долга в боевой обстановке. И так делал ни он один. Многие воины отказывались от наград, даже от высоких, среди которых была и Золотая Звезда Героя России.