Боевое ранение

Дед мой был, безусловно, крайне незаурядной личностью. На войну он попал в 1942 году, когда ему было 20 лет. И сразу Сталинград, 258-я стрелковая дивизия, которая по итогам боёв стала 96-й гвардейской Иловайской. Потом части менялись... в итоге в 1945 году он оказался в Праге, а уже демобилизовался из Австрии, из 1976-го самоходно-артиллерийского полка - при солидном иконостасе боевых наград и четырёх ранениях. А расскажу я про пятое боевое ранение.

В 1981 году военкомат призывает его (деду было 59 лет) на так называемую "переподготовку". Ранее его неоднократно призывали на подобные дела, и он (разведчик и танкист) всегда попадал в какие-то части, бесконечно далёкие от полученных на войне специальностей - то в какую-то пожарную часть призовут, то в зенитно-ракетную, то в РВСН, то в стройбат. И тут вдруг, на старости лет, в последний перед "списанием" призыв, направляют его в родные танковые войска - в 218-й танковый полк в Сергеевку. От нашего города (по современным меркам) 2 часа езды. Этому обстоятельству рад он был безмерно. Призвали его на тридцать дней. Предполагалось обучать резервистов водить новые танки Т-72.

А надо знать, конечно, моего деда. Лично я, даже сейчас, среди многих своих друзей, в том числе и тех, кто носит звезду Героя России, не вижу соразмерных с ним личностей. В общем, старшина танковых войск (получивший на войне Славу и Отвагу за конкретные дела, о которых мы, потомки, узнали только из рассекреченных архивов), попадает на переподготовку, где мгновенно, используя свой фронтовой авторитет (а там было без вариантов, я пару раз своими детскими глазами видел, как он любого человека мог быстро привести в состояние подчинённости) Владимир Яковлевич организовал в "партизанском" батальоне увеселительное мероприятие, вовлекая в пьянку даже офицеров, которые рады были пообщаться со столь заслуженным фронтовиком, обстоятельно рассказывающим молодому поколению танкистов яркие боевые эпизоды, в которых скрывался весьма серьёзный фронтовой опыт. 

Мало того, что он организовал и возглавил мероприятие, он шагнул дальше - фактически организовал угон из парка бронетранспортёра БТР-60ПБ с целью поездки за алкоголем в ближайший населённый пункт. Так как "касса" батальона, призванного на переподготовку, была уже в его руках, он с чистым сердцем на угнанном бронетранспортёре убыл в деревню.

В Сергеевке они с водителем, игнорируя мнение местных жителей, выкупили весь алкоголь из местного сельпо, перегрузив ящики в водкой в БТР. Уже собирались убыть к месту прохождения переподготовки, дед обратил внимание на мужчину его лет, приехавшего к сельскому магазину на мопеде. Прибывший мужчина посетовал на отсутствие алкоголя, и уже собирался было удалиться, как был пойман моим дедом и опрошен на предмет его службы в период ВОВ - дед всегда так поступал со своими сверстниками. На что владелец мопеда отозвался ругательствами и информацией об участии в Восточно-Прусской операции в составе Третьего Белорусского Фронта, в коем, собственно, дед и заканчивал войну.

БТР с водителем был отпущен, а дед уехал на мопеде с вновь выявленным сослуживцем к тому домой, где они таки нашли чем обезвредиться. Утром дед выразил готовность вернуться в расположение 218-го танкового полка, на что его фронтовой сослуживец с готовностью согласился. В общем, когда они на этом мопеде ехали в полк, то не смогли одолеть очередной поворот и кувыркнулись в кювет, сломав деду ногу.

Я присутствовал в момент, когда сине-жёлтый милицейский мотоцикл с коляской привез деда к подъезду - с загипсованной ногой и двумя костылями - которые до сих пор стоят у бабушки дома. В городе дед был хорошо известен, и милицейский наряд, дежуривший на ЖД-вокзале, узнав его, отвёз ветерана домой. Помню, бабушка охаживала его этими костылями... а дед хохотал с неё, уворачиваясь. 

Как он потом с гордостью говорил, это было его пятое боевое ранение.