Беслан. Трагедия, которую страна не забудет никогда

В сентябре 2004 года Россию постигла одна из самых страшных ее трагедий современной истории. Банда Руслана Хучбарова под руководством Шамиля Басаева захватила среднюю школу № 1 в городе Беслан в Северной Осетии. Трагедия обросла множеством мифов и породила вокруг себя целую сеть конспирологических концепций. Эти концепции сочинялись как сгоряча людьми, подавленными горем, так и целенаправленно вбрасывались террористами и их группой поддержки. Между тем, общая картина беды уже давно ясна, за некоторыми исключениями, которые действительно составляют гостайну.

К осени 2004 года в российском обществе накопилось чувство усталости и тревоги. Казалось, что война на Кавказе не закончится никогда. Сводки о взрывах, подрывах колонн, нападениях на блокпосты приходили почти ежедневно. Москва и крупные города тоже не были защищены: в памяти оставались теракты смертников, громкие взрывы в метро и на улицах. Казалось, что круг насилия бесконечен.

Однако внутри самого подполья всё выглядело иначе. Те, кто руководил террористической войной, прекрасно видели: силы уходят. Крупные отряды распадались, опытные командиры один за другим погибали. Война пожирала своих лидеров: Хаттаб, Бараев, Гелаев — список имён, ещё недавно грозных, постепенно превращался в перечень некрологов.

На этом фоне Чечня медленно, но заметно восстанавливалась. Легальная экономика оживала, в Грозном начинали работать предприятия, возвращались базовые услуги. Молодым людям теперь было из чего выбирать: либо примкнуть к умирающему подполью, либо пойти служить в милицию, в структуры Кадырова, либо работать в нефтянке. Всё чаще выбор делался в пользу жизни, а не войны.

Для Шамиля Басаева это было сродни приговору. Его ставка на «священную войну» теряла привлекательность. В ответ он решил переиграть стратегию: вместо партизанской войны — переход к масштабным терактам. Так появилось формирование «Риядус Салихийн» (Сады праведников), своего рода «бригада смертников».

Ставка Басаева была проста: массовый террор вынудит российское общество требовать уступок. Но его ставка была заведомо проигрышной. Каждый новый теракт не ломал страну, а только усиливал желание отомстить. Наиболее яркий пример — захват заложников в театре на Дубровке осенью 2002 года. Тогда погибли 130 человек, ни один из 44 боевиков не ушёл живым, однако реакция общества оказалась обратной ожиданиям: людей потрясла жестокость боевиков, и большинство российских граждан поддержало жёсткий ответ государства.

Басаев сделал вывод: не хватило ужаса. Чтобы сломить Россию, нужно что-то более страшное, чем Дубровка.

Весна и лето 2004 года стали разогревом перед этим замыслом. Волна атак сотрясала страну одна за другой. В мае был убит президент Чечни Ахмат Кадыров. В июне боевики внезапно атаковали Назрань в Ингушетии, устроив кровавый налёт на силовые структуры. В августе — взрывы в московском метро и почти одновременно подрыв двух пассажирских самолётов в воздухе. Всего за четыре месяца погибли сотни людей. Всё это было лишь прелюдией. Для главного удара требовался объект, способный потрясти страну в самое сердце. Им стала школа.

Выбор Беслана

Идея захвата школы не выглядела циничной для боевиков, а стало рациональным решением. Дети — заложники, которых будут спасать любой ценой. Для властей приказ о штурме в таких условиях становится почти невозможным решением: риск гибели невинных слишком велик. Психологический эффект — колоссален.

Был и этнический расчёт. Басаев хотел разжечь старую вражду между осетинами и ингушами. В начале 1990-х годов они воевали друг с другом, и память о той резне была ещё свежа. Большинство исполнителей теракта действительно были ингушами. Главарём назначили Руслана Хучбарова — в прошлом уголовника, скрывшегося от правосудия и ставшего фанатиком подполья.

Особое место в банде занимал Владимир Ходов. Он вырос в Беслане (Владимир Ходов родился в Бердянске, но его отчим был осетин, и часть жизни он провел в Беслане), хорошо знал местность и школу № 1. Именно он подсказал идею захвата именно этого объекта: здание имело сложную планировку, двор представлял собой замкнутый каменный мешок, превращавший территорию в удобный опорный пункт. Школа много раз достраивалась и перестраивалась, что создавало для нападающих дополнительные преимущества в обороне.

Всего к своему сатанинскому замыслу Басаев подготовил 32 человека. Костяк составляли закалённые в боях фанатики. Остальные — привлечённые в последний момент исполнители, которых цинично использовали «для пушечного мяса». Среди них были и две женщины-смертницы. Накануне 1 сентября банду собрали в лесах Ингушетии, недалеко от села Пседах. В их распоряжении был грузовик ГАЗ-66 — «шишига». Внутри разместили людей, оружие и взрывчатку. В тесной кузовной коробке сидели друг у друга на головах будущие исполнители самого кровавого теракта в истории России.

Утро 1 сентября

В Беслане, небольшом городе Северной Осетии, 1 сентября 2004 года начиналось как обычный День знаний. Во дворе школы № 1 собрались дети, их родители, учителя. Более тысячи человек стояли под тёплым осенним солнцем, многие — целыми семьями, с младшими братьями и сестрами, даже с грудными детьми.

Около девяти утра к зданию подъехал невзрачный грузовичок. Никто не обратил на него внимания — до тех пор, пока из кузова не высыпали вооружённые люди. Их было несколько десятков. Они кричали, стреляли в воздух, бросались к толпе. С первых минут стало ясно: это не имитация и не ложная тревога. Одного из мужчин, Руслана Фраева, убили на глазах у всех, чтобы сразу показать серьёзность намерений. Толпу согнали во двор, потом в здание.

Началась паника. Старшекласники, сообразив, что происходит, кинулись к забору и, перепрыгивая через него, убегали кто куда. Машинист котельной Иван Карлов спрятал несколько детей у себя, и они смогли выломать кусок непрочной стенки за пределами видимости террористов; к моменту, когда боевики прочесали школу и обнаружили укрывшихся, 16 детей и учительница успели выбраться. Карлов попал в заложники и был убит. Большинство же оказалось загнано в спортзал. В первые часы там оказалось более тысячи человек — 1128, по официальным подсчётам.

Террор в спортзале

Зал сразу начали минировать. Сапером был боевик арабского происхождения, один из шести бандитов, кого в итоге не удалось четко идентифицировать. Боевики разместили десятки взрывных устройств — от армейских мин до кустарных бомб. Всё было соединено в единую цепь, управляемую педалью: стоило убрать с неё ногу, замыкался контакт, и зал должен был взлететь в воздух. Часть проводов вывели наружу, чтобы можно было подорвать дистанционно.

Условия, в которых оказались заложники, были чудовищными. Жара, духота, теснота. Воды не давали, в туалет не выпускали. Дети плакали и теряли силы, взрослые пытались их успокоить. Уже к вечеру многие падали в обморок от жажды и жары.

Террористы вели себя жестоко и демонстративно. Мужчин использовали для укрепления окон и дверей, а затем расстреляли несколько человек, выбросив тела из окна в качестве устрашения. В первый день погибло более двадцати заложников.

Двум женщинам-смертницам было отведено место в спортзале. Но одна из них потеряла самообладание: она считала, что едет на атаку милицейского отделения, а не на массовый захват школы. Хучбаров, руководитель банды, не терпел сомнений: пульт подрыва находился у него, и он взорвал обеих. Погибли и ранены оказались заложники, стоявшие рядом.

Попытки переговоров

В первые же часы к школе стягивались войска, спецназ, местные добровольцы. В это время снаружи аврально сформировали оперштаб. Его быстро возглавил генерал ФСБ Валерий Андреев. Прямой штурм означал неминуемую гибель сотен детей. Попытка тянуть время могла закончиться массовой смертью от обезвоживания или расстрелов.

Ситуация уже на тот момент была откровенно кошмарной. По городу ходили местные ополченцы с оружием, причем в Беслан ехали со всей республики и даже из Южной Осетии. В город ехали армейские части и спецназ, но было совершенно неясно, что делать. Штурм однозначно означал массовую гибель заложников. Но и тянуть время с помощью переговоров было опасно: люди буквально обсажены СВУ, катастрофа может случиться в любой момент. Мало того, террористы тут же начали новые расстрелы. Они заставили мужчин баррикадировать окна и двери, после чего расстреляли в кабинете литературы и выбросили трупы из окна. Один из них сумел выпрыгнуть и дохромать до безопасного места. В это время другой местный мужчина погиб, пытаясь пройти в школу: там были его жена и дочь.

В этот день к школе допустили бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева. Он вёл переговоры с Хучбаровым и сумел добиться освобождения нескольких матерей с грудными детьми. Именно тогда была сделана самая известная фотография Беслана - милиционер Эльбрус Гогичаев несет шестимесячную Алену Цкаеву. Мать осталась в школе с двумя другими детьми и третьего сентября погибла вместе с сестрой девочки. В это же время Аушеву передали и требования террористов: вывод российских войск из Чечни и признание её независимости. В процессе переговоров прозвучала фамилия Масхадова, но сам бывший президент Ичкерии никак себя не проявил. К исходу второго дня стало ясно: катастрофа близка. Люди внутри были на грани. Ещё немного — и начнётся массовая гибель от обезвоживания.

Третий день

Утро 3 сентября началось с шаткого компромисса. Террористы согласились впустить спасателей МЧС для вывоза тел погибших в первые дни. Тела лежали в здании, начинали разлагаться, запах становился невыносимым даже для боевиков. В город тем временем подтянулись всё новые силы: спецназ «Альфа» и «Вымпел», армейские подразделения, тяжёлая техника.

Планировался ночной штурм на 4 сентября. Силовики рассчитывали использовать фактор внезапности, усталость боевиков и приборы ночного видения. Это был рискованный, но хоть какой-то вариант. Однако события пошли иначе.

Около половины второго дня в спортзале внезапно прогремел взрыв. Сработала одна из мин, стоявших на стуле у входа. Взрывная волна подорвала часть цепи, и вслед за первой детонацией рванули ещё несколько устройств — в том числе бомба, укреплённая на баскетбольном щите.

Взрыв был страшной силы. В густом дыму и пламени рухнули балки потолка, посыпались обломки. Заложники, кто мог двигаться, рванули к выходу. Дети, женщины, мужчины бежали сломя голову. Вслед по ним ударили автоматы террористов. На улице под пули попали и спасатели, пытавшиеся выносить детей. Двое сотрудников МЧС погибли. В считаные минуты ситуация превратилась в хаос. Люди, истощённые двумя сутками ада, кидались в проломы стен, выпрыгивали из окон. Те, кто был ещё в состоянии бежать, бросались наугад, часто прямо под огонь.Террористы, охваченные паникой не меньше заложников, открыли беспорядочную стрельбу. С боевиками попытались связаться и объяснить, что это не штурм. У тех окончательно снесло башню, и просьбы прекратить огонь они отсекли единственной фразой: «Нам ничего не надо, мы пришли сюда умереть. Аллах акбар».

Некоторые из заложников пытались сопротивляться. Учитель физкультуры бросился на одного из боевиков, сумел вырвать автомат, но тут же был убит выстрелом в упор из пистолета. Снаружи всё произошло внезапно. Силовики понимали: начался штурм, хотя никто его не планировал. В бою оказались те группы, что дежурили ближе всего. Снайперы начали подавлять огневые точки в окнах.

К залу пробрались первые сапёры и бойцы «Альфы». Они вытаскивали людей ползком, под огнём. Несколько офицеров были ранены. Сапёры сумели обезвредить часть зарядов, но многие оставались в боевом положении. Зал превращался в ловушку. Соседние флигели, из которых били боевики, не позволяли свободно эвакуировать людей. Те, кто не мог бежать сам, оставались в огне и дыму.

Около 14:45 боевики выстрелили из РПГ по спортзалу. Граната попала в деревянные перекрытия, вспыхнул пожар. Сначала пламя было небольшим, но тушить его было невозможно: любое движение в окне встречалось автоматными очередями со стороны террористов.

Потолок быстро разгорался. Вниз падали раскалённые доски, куски штукатурки. Люди задыхались в дыму, теряли сознание. Те, кого смогли вытащить спецназовцы, спаслись. Но внутри оставались десятки людей без сил. Вместе с теми, у кого были силы на побег, из школы, пытаясь смешаться с заложниками, выскочил один из террористов, Нурпаши Кулаев, относившийся как раз к тем, кого взяли «для поддержки штанов». его скрутили.

Штаб, рассчитывавший на ночной штурм, оказался в ситуации полной неопределённости. Никто не отдавал приказа «вперёд», но штурм начался сам собой. По зданию стреляли ополченцы, к школе тянулись бронетранспортёры, спецназ занимал позиции. Оставалось лишь одно: идти до конца.

Начало атаки

Около трёх часов дня подразделения «Альфа» и «Вымпел» начали организованное наступление. Теперь это был не стихийный бой, а спланированный, хотя и вынужденный штурм. Задача стояла чудовищная: уничтожить террористов и одновременно спасти как можно больше людей.

Атаковали с трёх направлений. Первая группа пошла от спортзала, где ещё оставались заложники и бушевал пожар. Вторая — через библиотеку на торцевой стороне здания. Третья — через мастерские напротив столовой. Позднее подключилась ещё одна, чтобы прорваться прямо к столовой, где закрепились боевики.

По периметру, где боевики вели огонь, использовали реактивные пехотные огнемёты «Шмель». Их заряд не создаёт струю пламени, как классические огнемёты времён ВОВ, а производит мощный удар взрывной волной, разрушая укрепления. «Шмелями» били по позициям, где не было заложников, и это позволило подавить несколько огневых точек.

Спасение из спортзала

Под прикрытием бронетранспортёров в спортзал прорвались и спецназовцы, и пожарные, и даже местные добровольцы. Стену тренажёрного зала проломили, чтобы сделать новый выход. В пламя и дым бросались люди, вытаскивая детей, которые могли двигаться сами или которых поднимали на руки. Крики, стоны, плач сливались в один невыносимый шум. Многие дети были полураздетыми — за три дня в зале им стало жарко, и они сняли лишнюю одежду. Израненные, обожжённые, они выскакивали из дыма и падали в объятия спасателей.

Тем временем в другом крыле школы шёл настоящий бой. Большая часть боевиков собралась в столовом и актовом зале этажом выше. Оттуда они вели непрерывный огонь и бросали гранаты на улицу. Группа «Альфы» и «Вымпела» пробивалась сквозь коридоры, заваленные баррикадами. На первом этаже мины и заграждения не позволяли пройти, пришлось подниматься на второй по лестницам. Бой шёл в упор, на дистанции нескольких метров, в облаках пыли и дыма. Ополченцев, стрелявших по зданию с улицы, приходилось удерживать: их огонь часто мешал спецназовцам, рискуя попасть в заложников. Но остановить людей, обезумевших от горя за своих детей, было крайне сложно.

Важнейший эпизод разыгрался в столовой. К окну подогнали бронетранспортёр, сорвали решётку, и внутрь ворвалась группа спецназа. Лейтенант Андрей Туркин из «Вымпела» заскочил первым. В ту же секунду он увидел детей и гранату, катящуюся к ним. Не колеблясь, Туркин прыгнул на гранату, закрыв её собой. Взрыв унёс его жизнь, но дети выжили. Боевика, бросившего гранату, застрелили тут же. Этот эпизод позже подтвердили на суде школьники-заложники. Их показания стали страшным и одновременно величественным свидетельством человеческого подвига. Постепенно спецназ выбивал террористов из здания. В актовом зале бандиты засели намертво, стреляли и метали гранаты, но были уничтожены один за другим. В густом дыму и пыли бой шёл до сумерек. К пяти вечера из школы вывели последних заложников. Они прятались в подсобках, подвалах, классах, не решаясь высунуться. Спасатели находили их по крикам, по тихим стукам. Несколько террористов оставались в укрытиях и ещё в девять часов вечера вели огонь. Когда стало ясно, что заложников в здании больше нет, их решили не брать живыми. К школе подтянули танк, и несколькими выстрелами боевиков добили.

Потери

К вечеру 3 сентября кровавый теракт был завершён. В живых из банды осталось только одно существо — Нурпаши Кулаев, пытавшийся скрыться среди заложников. Его опознали и скрутили. Остальные 31 террорист были убиты в ходе штурма. Цена освобождения оказалась чудовищной. Погибли 333 человека, среди них 186 детей. Пали двое спасателей МЧС, десять бойцов «Альфы» и «Вымпела». Сотни людей получили ранения и увечья. Россия очутилась в глубоком трауре. Беслан — город маленький. Здесь каждая семья кого-то потеряла. Каждая улица стала улицей траура.

Конец Басаева и Масхадова

Сам теракт не принёс террористам того, чего они ждали. Россия не пошла на переговоры. Страна скорбела, но не сдалась. В марте 2005 года в спецоперации был ликвидирован Аслан Масхадов. В июле 2006-го в Ингушетии погиб сам Шамиль Басаев — грузовик с боеприпасами взорвался вместе с ним и его охраной. Единственный выживший террорист Нурпаши Кулаев на суде пытался отвертеться, но был опознан некоторыми заложниками как человек, который лично их бил, а кроме того, получил приговор по полной программе как член банды. Его приговорили по широкому набору статей УК, от терроризма до убийства с веером отягчающих обстоятельств (двух и более лиц, с особой жестокостью, организованной группой и пр.) к пожизненному лишению свободы, каковое наказание он и отбывает.

Последствия для государства

Беслан стал шоком для всей России. Трагедия выявила слабости системы безопасности: предупреждения о терактах игнорировались, планы действий при подобных захватах были размыты, взаимодействие силовых структур оставляло желать лучшего. После Беслана началась масштабная модернизация — от разведки и перехвата террористических групп до перестройки всей системы контртеррористических операций. Но главное последствие было не в бюрократии. Страна поняла, что её невозможно сломать даже самым страшным ударом. Беслан навсегда остался шрамом на сердце России. Сентябрьское солнце, праздничная линейка, сотни погибших детей — эти образы вошли в коллективное сознание. Фраза «3 сентября — это теперь всегда Беслан» стала символом.

Выжившие дети выросли, стали взрослыми людьми, завели семьи. Они несут в себе память о той трагедии. Для жителей города Беслан остаётся не просто местом на карте — это место боли, которая никогда не уйдёт. Россия понесла страшную утрату, но не позволила превратить свою боль в капитуляцию. Все, кто стоял за этой трагедией, в итоге закончили одинаково — в небытие.