Баин-Цаган. Железный кулак Георгия Жукова

«…Над ущельем, где разбитые грузовики вверх колесами спят, дожидаясь своих мертвых шоферов…» – Константин Симонов, «Далеко на востоке».

Столкновение на Халхин-Голе стало одним из крупнейших и одним из самых кровавых столкновений для РККА между Гражданской и Великой Отечественной войнами. Широко известен ее финал – окружение корпусом Георгия Жукова основных сил противостоящей японской армии. Однако до этого японцы вовсе не сидели смирно в окопах в ожидании удара русских. Самым острым выпадом японской армии стала атака у высоты Баин-Цаган. В наши дни эту короткую баталию июля 1939 года смело можно отнести к забытым сражениям, но вот участникам с обеих сторон она запомнилась навсегда.

В 30-е годы Япония оккупировала Маньчжурию, область на северо-востоке Китая. На аннексированных территориях создали марионеточное государство Маньчжоу-го. Фактически оно находилось под полным контролем Японии.

Тут же у молодого, хотя и несколько виртуального государства возникла проблема. Граница между Маньчжурией и соседней Монголией на многих участках не была толком обозначена и была начертана очень приблизительно. Монголия сама лишь недавно приобрела независимость от Китая. Сам Китай был разорван на части внутренними смутами, постоянного населения в тех краях почти не было, так что долгое время борьба за территорию выглядела как нескончаемый вестерн с местным колоритом. 

Само собой, быстро начались стычки между монгольскими и японскими военными. За спиной Монголии стоял союзный СССР, Япония, в свою очередь, стояла даже не за спиной, а на той же линии, если не впереди маньчжур. Обе стороны категорически не хотели уступать спорные территории.

К 1939 году в конфликт начали втягиваться уже крупные силы – и советские, и японские. Командование Квантунской армии японских войск издало директиву, предписывавшую командирам на местах самостоятельно определять, где проходит граница, и уничтожать монгольские и русские отряды, которые эту линию пересекут. Более того, «нарушителей» можно и нужно было преследовать и истреблять и на территории, которую японский командир сочтет монгольской. Закончилось все предсказуемо: монголы и маньчжуры одним прекрасным майским днем затеяли крупный бой, далеко выходящий за рамки обычной стычки с сотнями участников. И японцы, и русские отреагировали немедленно и симметрично – выдвижением крупных сил с артиллерией, бронетехникой и авиацией. Так начались бои на берегах приграничной реки Халхин-Гол.

Первые бои в мае вышли ожесточенными, но не выявили победителя. Японцы были активной стороной и считали результат скорее неудачным для себя. Интересно, что «локомотивами» идеи во что бы то ни стало потрясти мощным ударом монголов и русских стали командиры на местах. В Токио не то чтобы рвались в бой. Июнь японцы провели в приготовлениях и разработке планов атаки против монгольских и советских войск на Халхин-Голе.

Командовал японскими силами генерал Мититаро Комацубара. Это был «специалист по нам»: он служил по дипломатической части в Российской империи и хорошо знал русский. В Первую мировую он успел покомандовать войсками в поле, осаждая немецкую колонию Циндао, а с 1938-го руководил 23-й пехотной дивизией, которая, собственно, была костяком японских сил на Халхин-Голе.

Между тем, на стороне русских тоже не сидели «сложа руки». 2 июня произошла важнейшая кадровая перестановка – в 57-й корпус РККА, действовавший в Монголии, прибыл Георгий Жуков.

Жуков в мемуарах подбирает очень вежливые формулировки, но фактически сообщает, что штаб корпуса к моменту его прибытия не вел толком разведку, да и вообще располагался в 120(!) км от зоны боевых действий. Поначалу предполагалось, что он будет только проверять обстановку и состояние войск на месте, но Жуков взялся за дело столь энергично, что буквально на второй день по приезде возглавил советский контингент сам.

Приняв корпус, новый командир тут же предложил план активных действий. Однако для этого требовалось дообучить войска, оборудовать командные пункты, позиции, организовать логистику – словом, просто «обвести рамкой» батальоны и бросить их на японцев Жуков не мог и не хотел. Так что, японские командиры сами успели привести в действие собственный план.

Замысел японцев был, в общем, классическим. Меньшая по силам группировка (группа Ясуока) должна была сковать советско-монгольские войска с фронта, нанося удар по позициям восточнее Халхин-Гола. Тем временем более мощный отряд (группа Кобаяси) должен был форсировать Халхин-Гол севернее, у высоты Баин-Цаган и ударить русским в тыл. В этом случае советские войска на восточном берегу оказались бы обречены: мало того, что в их тылу оказывались японцы, так для того, чтобы прорваться из окружения, им пришлось бы форсировать Халхин-Гол в собственном тылу.

Любопытно, что танки входили в сковывающую группу, а не ударную. Проблема состояла в том, что японцы не имели переправочных средств, на которых можно было быстро перебросить бронетехнику. Однако на западный берег переходили три усиленных пехотных полка.

Наступление предваряла серия воздушных боев. Они шли с переменным успехом. В целом японцы, обладая лучшими машинами и хорошо подготовленными пилотами, наносили советским летчикам более тяжелые потери, но те показали зубы, и о господстве в воздухе японцам говорить не приходилось. В конце июня японцы организовали налеты на советские аэродромы. Наиболее отчаянный бой разгорелся над базой Баин-Бурду-Нур. Японцам удалось застать врасплох советских авиаторов и уничтожить сразу 16 машин на земле. Еще 4 самолета были сбиты в воздухе. Японцы потеряли 4 своих самолета. В общем, это были неприятные, но не фатальные для русских потери – машин на Халхин-Голе было много. Но главные события развивались на земле.

Поначалу замысел японцев русские определили неверно. Выход на исходные рубежи японской ударной группировки был воспринят как подготовка к атаке на плацдарм восточнее Халхин-Гола. Японские атаки 1-2 июля укладывались в эту схему. Жуков, принимая решение о том, как реагировать, исходил из неверных исходных данных. Однако, как показывает практика, неверное решение лучше, чем никакого. Советский командующий выдвинул из глубокого тыла 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую и 24-й мотострелковый полк. Предполагалось, что как раз они-то и перейдут Халхин-Гол в районе Баин-Цагана и обрушатся японцам на тылы.

Тем временем, японский план начал воплощаться в жизнь. Группа Ясуока, хотя и была сковывающей, располагала аж двумя танковыми полками (матчасть – средние «Чи Ро» с противопульной броней и 57-мм пушками, довольно стандартные машины для 30-х годов) и пехотным полком. Правда, артиллерии был только один не слишком мощный дивизион.

Наступление этой группы не задалось с самого начала. Стороны разделяло большое расстояние. И ко 2 июля лишь часть войск добралась до исходных позиций. Наступление шло неспешно: русские крыли огнем гаубиц наступающую пехоту. Однако Ясуока счел, что осталось лишь поднажать. Он бросил в атаку танки. Вот только взаимодействие танков и пехоты рухнуло сразу же. Бронированные машины и стрелки наступали вразнобой под огнем орудий. В первый день японцам удалось только оттеснить охранение, а атака на второй день обернулась для одного из полков полной катастрофой. Японские танки оказались под огнем орудий и пушечных бронеавтомобилей на неудобной местности и понесли тяжелые потери. Другой полк подвергся контратаке танков подошедшей 11-й бригады русских и остановился без особых успехов, но и без катастрофического ущерба.

В итоге для японцев самым серьезным успехом на восточном берегу Халхин-Гола стал захват одной из высоток и продвижение в пике на пару километров. Попытки возобновить наступление результатов не дали. С высоты послезнания можно сказать, что главным результатом атак группы Ясуока стало прекращение бытия японских танковых сил на Халхин-Голе. Оба танковых полка понесли тяжелейший ущерб и стали небоеспособны. Позднее это обстоятельство сильно облегчило жизнь Жукову при планировании операции на окружение японских войск.

Пока японские танки неудачно таранили оборону русской пехоты на восточном берегу реки, на западном шел яростный бой. И там уже советская броня захлестывала позиции японской пехоты.

Главную роль в планах Комацубара играла группа Кобаяси – три пехотных полка. Японцы навели временный мост севернее позиций советско-монгольских войск. Эти работы оказались не вскрыты русскими, и самураи смогли спокойно перебросить свои силы на западный берег. 3 июля именно на Западе сосредоточилась очень мощная по меркам места группировка. Кобаяси мог развивать наступление в тыл советским войскам.

Кобаяси наступал настолько энергично, насколько это можно в принципе делать в пешем порядке. Его люди уже на рассвете заняли гору Баин-Цаган. Вскоре они наткнулись на монгольскую кавалерию. И с этого момента планы Комацубара и Жукова полетели кувырком – началась безумная импровизация.

Из русских командиров первым на месте оказался советник монгольской армии полковник Иван Афонин. Он инспектировал монгольскую 6-ю кавалерийскую дивизию и обнаружил японцев. Афонин тут же доложил о происходящем Жукову. 

Тот не колебался ни секунды. Две подвижных бригады и мотострелковый полк были переориентированы на удар по японской пехоте западнее реки. Жуков усилил свои мобильные резервы артиллерией. Причем на Баин-Цаган ориентировались еще и батареи на восточном берегу.

Контрудар не был хорошо организован. Танки (БТ-5 и Т-26) наступали на японцев группами, и первые удары были быстро отбиты японцами. Техника горела под огнем артиллерии. Наступление группы Кобаяси остановилось. Однако тот был уверен (и, в принципе, имел к тому основания), что все в порядке. На него серьезно повлияли трудности с ориентированием: Кобаяси был уверен, что уже находится глубоко в тылу советских войск, а контратаки – отбиты. Оба предположения были неверны.

Перед полуднем 11-я танковая бригада комбрига Михаила Яковлева сосредоточила главные силы для атаки.

Яковлев принадлежал к командирам, сформировавшимся уже после Гражданской войны. Боевого опыта у него до Халхин-Гола не было. Однако это был энергичный офицер. И в своем единственном сражении он сыграл свою роль настолько хорошо, насколько мог.

К моменту, когда Жуков переориентировал бригаду на разгром группы Кобаяси, она еще находилась на марше. Конкретная задача состояла в том, чтобы вырваться к переправе, отрезать японцев от снабжения и путей отхода и разметать ударом в тыл.

Времени на разведку не было. Около сотни танков рванули в атаку на японские части, успевшие развернуться с марша в боевые порядки.

Тактика советских танков предусматривала атаку «огнем и гусеницами». Ближний бой был рискованным делом. Да, рвущийся в атаку танк – это страшная штука, но храбрость японской пехоты не нуждается в дополнительной рекламе. К слову, даже коктейли Молотова становились серьезной угрозой. Японская противотанковая и полевая артиллерия работали безостановочно. Наибольшую угрозу в конечном счете представляли именно легкие 37-мм противотанковые орудия. На поле боя царил неимоверный хаос. Комацубара, поехавший в группу Кобаяси на автомобиле, чуть не был убит.

Обе стороны понесли очень тяжелые потери. О том, насколько яростным был бой, говорит простой факт: и у русских танков, и у японских орудий был практически исчерпан боекомплект. Русские лишились 77 танков из 133. Однако главным итогом боя стала убежденность японцев – план выхода в тыл русским и монголам провалился.

Начался отход группы Кобаяси на восточный берег. Сорвать его и истребить японские войска на западном берегу русские уже не смогли, но переправу регулярно обстреливали. К утру 5 июля японцы отступили на восточный берег окончательно и подорвали мост.

Зачастую при описании этой битвы ставят точку на отступлении группы Кобаяси. Самое известное художественное описание битвы – поэма Константина Симонова «Далеко на востоке» – венчается именно прорывом танков 11-й бригады. Однако для солдат на восточном берегу Халхин-Гола ничего еще не закончилось.

Комацубара решил, раз не получается выиграть битву красиво – выиграть ее просто. Группа Кобаяси понесла ощутимые, но не убойные потери. Она лишилась примерно 800 человек, что составляло около 10% всех ее сил. Комацубара по-прежнему имел много боеспособной пехоты. Он исходил из следующих представлений об обстановке: японцы имеют перевес в людях, русские – в огневой мощи. И, стало быть, нужно атаковать так, чтобы разыграть свои козыри и нейтрализовать советские. Такой способ нашелся – ночная атака.

В ночь на 8 июля группа Ясуока атаковала и добилась тактического успеха. Однако они переоценили результаты своего наступления. Днем атаки сорвались. Жуков подбросил на восточный берег резервы. И в серии атак и контратак стороны остались, в общем, при своих. Ночные атаки японцев сменялись дневными контрударами русских. В них вовсю использовались оставшиеся танки 11-й бригады. Увы, 12 июля в ходе контратаки погиб отважный комбриг Яковлев: для руководства боем он вылез из танка и был убит осколком снаряда, попавшим в голову.  

Эта резня уже не имела практически никакого смысла. Обе стороны просто вели лобовой бой. К 14 июля сражение прекратилось за истощением сил сторон. В конце месяца японцы попытались реанимировать свое наступление все там же, но эта атака выродилась в лобовую бойню с тяжелыми потерями.

Всего в июльском сражении японцы потеряли около 4400 человек, в том числе более 1400 погибшими и пропавшими без вести. Потери РККА были несколько ниже, хотя и не в разы.

Июльское наступление японцев осталось в тени августовского сражения, когда основные силы императорской армии на Халхин-Голе были окружены и разбиты. Однако в действительности без июля не было бы августа. Японцы спланировали дерзкое наступление и с огромным упорством пытались претворить в жизнь свои планы. Часто описание этого события сводят к танковой атаке у Баин-Цагана, но это было кульминацией куда более широкой баталии.

Именно июльский успех в обороне стал тем трамплином для Георгия Жукова, что привел его к славе покорителя Берлина. Победа над храбрым и искусным противником вовсе не была предрешена. И, безусловно, может считаться важным, хотя и несколько подзабытым успехом Красной армии.