Аксайский спецназ. Брошенный в горах, вернувшийся из плена

В первых числах января 1995 года вся страна следила за разворачивающимся кровавым штурмом Грозного. Однако в эти самые дни драматичные события происходили и за пределами чеченской столицы.

С самого начала битвы за Грозный перед российским командованием стояла задача по блокированию города и воспрепятствованию переброски отрядов боевиков в город и обратно.

Задача эта была весьма непростой: в Грозный вели более 130 различных дорог, а для надежного блокирования их всех попросту не хватало сил. В этих условиях оставался один оптимальный вариант воздействия на коммуникации боевиков вокруг Грозного – диверсионные действия на их основных путях снабжения силами спецназа ГРУ.

Спецназовцы могли отслеживать наиболее оживленные пути подвоза подкреплений боевиков в Грозный, устраивать на них стремительные засады, минировать, постоянно меняя места приложения усилий.

Таким образом, российское командование имело возможность воздействовать на тыловые коммуникации противника, затрачивая для этого относительно немногочисленные подразделения спецназа без привлечения для этих задач общевойсковых подразделений, которых и без того не хватало для непосредственного штурма Грозного.

По данным российской разведки, одна из дорог, которая активно использовалась боевиками для снабжения Грозного, вела со стороны села Комсомольское. Для подготовки засады на ней в данный район 31 декабря 1994 года была направлена группа спецназовцев 173-го отдельного отряда специального назначения ГРУ в составе 24 человек под командованием майора Игоря Морозова.

Операция пошла не по плану с самого начала.

В районе предполагаемой высадки спецназовцев горели нефтевышки, и густой дым закрывал видимость вертолетчикам, вследствие чего высадить группу в назначенном месте не было возможности. Запасная точка высадки точно также была закрыта плотным дымом от нефтяных пожаров.

В данной ситуации майор Морозов имел право прервать выполнение задания и вернуться назад. Однако он принял самостоятельное решение продолжить выполнение задачи и найти новое место высадки. В конце концов, с вертолета визуально было определенно подходящее безлюдное место на значительном отдалении от первоначального места высадки.

Морозов решил высадить группу здесь, а затем отсюда пешком добраться к месту выполнения задачи.
 

К сожалению, вертолетчики не имели важнейшего для подобных операций опыта полетов в ночное время, и высадка производилась еще при свете неоконченного дня. Кружившая в небе пара вертолетов МИ-8 была замечена с земли местными жителями, которые сразу же сообщили об этом в ближайший отдел Госдепартамента безопасности Ичкерии.

Чеченские контрразведчики тут же подняли на поиски предполагаемого российского десанта все имевшиеся силы, в том числе хорошо знавших окрестные горы местных ополченцев.

Уже на следующий день, 1 января, спецназовцы обнаружили одну из групп боевиков, которые явно прочесывали местность в чьих-то поисках. Кого могли искать боевики в данной безлюдной местности, майор Морозов не сомневался. С данной группой боевиков удалось успешно разминуться, не вступая в бой, после чего Морозов вышел на связь с командованием и доложил, что группа обнаружена и требуется немедленная эвакуация.

Игорь Морозов имел за плечами обширный опыт Афганской войны, в соответствии с которым любое сомнение, что группа спецназа обнаружена противником, влечет прекращение выполнения задания и эвакуацию. С позиции данного опыта майор был уверен, что задание окончено и группу в обязательном порядке эвакуируют.

Однако в Моздоке, откуда осуществлялось руководство операцией, считали иначе.

Координацию операции в Моздоке осуществлял подполковник Русков, который буквально накануне получил повышение и занял должность начальника отделения специальной разведки в штабе Северо-Кавказского военного округа.

Несмотря на такой карьерный рост в органах военной разведки, Русков не имел опыта руководства группами спецназа в условиях реальных боевых действий, занимая на протяжении карьеры административно-командные должности. Поэтому причина, по которой Морозов запрашивал эвакуацию, показалась подполковнику неубедительной. Кроме того, он решил, что Морозов просто ищет надуманный предлог, чтобы не продолжать задание. По этой причине Русков отказал в эвакуации, солгав, что сейчас отсутствуют доступные вертолеты, и приказал группе продолжать выдвижение к месту выполнения задачи.

Морозов, понимая, что дальнейшее выполнение задачи в условиях преследования группы противником рано или поздно приведет к столкновению и, возможно, гибели всей группы, не спешил выполнять приказ Рускова.

У майора Морозова был запасной выход из ситуации: 3 января, независимо от выполнения или нет постановленной задачи, его группу по плану в любом случае должны были эвакуировать. Продовольствия с собой группа взяла лишь на трое суток. Поэтому для спецназовцев главной целью теперь стало избежать обнаружения противником и эвакуироваться, дождавшись 3 января.

Однако подполковник оставался недоволен пассивностью группы Морозова. Видя, что к 3 числу группа так и не вышла в район села Комсомольское и не провела засадных действий на дороге, Русков решил продлить срок выполнения операции и усилить группу.

Вместо того, чтобы эвакуировать группу, к ней 3 января дополнительно перебросили еще 26 спецназовцев под командованием майора 173-го отряда Андрея Иванова. С ними также находился майор Дмитриченков, который должен был возглавить группу Морозова. Самого Морозова должен был забрать вертолет. Но поскольку майору об этих планах никто не сообщил, он в момент высадки второй группы находился на горе поблизости, осуществляя рекогносцировку. И забрать его не получилось.

В результате общая группа спецназовцев теперь насчитывала 50 человек. Возглавил ее майор Иванов, как наиболее старший по должности офицер.

Помимо того, что группа увеличилась в 2 раза, что резко повысило ее шансы быть обнаруженной противником, сложилась также нездоровая атмосфера среди офицеров.

Майор Морозов узнал, что руководители операции им недовольны и хотели его заменить. Вдобавок ему теперь пришлось продолжать выполнение задания бок о бок с офицером, которого прислали для его замены. При этом, не обладая опытом и авторитетом Морозова, Дмитриченков фактически устранился от управления и неформально вторым после Иванова командиром в группе все равно оставался Морозов.

Все это быстро привело к конфронтации и фактической утрате единоначалия в группе.

Майор Иванов попытался взять ситуацию в свои руки и все-таки вывести группу в район проведения операции. Однако здесь спецназовцы столкнулись с новой проблемой. Оказалось, что карты 1976 года издания, которые были им выданы, не соответствуют окружающей местности. Когда спецназовцы вышли на неизвестную дорогу, к тому же не отмеченную на карте, стало ясно, что группа окончательно заблудилась.

Теперь уже и майору Иванову стало совершенно понятно, что пора прекращать злосчастную операцию и эвакуироваться. К тому времени погода ухудшилась, большую часть суток стояли морозы, стало сказываться физическое истощение тех бойцов, которые находились на задании еще с 31 декабря. Наконец подходили к концу запасы продовольствия.

6 января Иванов запросил эвакуацию, однако вследствие непогоды вертолеты не могли забрать группу. Тогда бойцы расположились на холме, решив здесь дожидаться улучшения погоды.

В ночь на 7 января Иванов разрешил впервые за время проведения операции развести костер, так как у некоторых парней из группы уже начались первые признаки обморожения.
 

На протяжении всего того времени, пока спецназовцы скитались по заснеженным горам, чеченцы не прекращали преследования их группы.

Наконец следы ног полусотни человек на снегу и пламя костра на вершине холма вывели боевиков к месту ночлега спецназовцев. Под покровом темноты противник смог скрытно окружить холм и вплотную приблизиться к боевому охранению, уставшие и замерзшие бойцы которого не смогли своевременно обнаружить врага.

Ранним утром боевики внезапно атаковали боевое охранение. В ходе скоротечного боя два спецназовца погибли, еще двое получили ранения. Вскоре перестрелка стихла, и боевики предложили окруженным сдаться.

Убедившись, что они действительно окружены, Иванов связался с командованием и запросил срочную поддержку боевыми вертолетами. Однако и в этот день погода не позволяла авиации действовать. Помочь спецназовцам было нечем, и командование призвало их держаться до наступления летной погоды. Вариант попытки прорыва был отвергнут, так как в этом случае пришлось бы оставить своих раненых.

Тогда Иванов поставил на голосование перед всеми офицерами вопрос о принятии условий боевиков по сдаче в плен. Все высказались «за». Были уничтожены все документы и рация, после чего группа спустилась с холма и сложила свое личное оружие. Достались противнику и мины, которые все эти дни спецназовцы таскали на себе для минирования дороги, но так и не применили.

В плен попали 48 спецназовцев, что стало самым массовым попаданием в плен в истории спецназа ГРУ. В заложниках оказались сразу 4 майора, в том числе командир отряда – единственный случай в истории спецназа ГРУ, когда в плен попал настолько высокопоставленный офицер.

Пленные несли на руках тела своих погибших в бою сослуживцев Евгения Дьякона и Андрея Луговенко. Но шли из-за этого очень медленно, и вскоре боевики приказали бросить тела на дороге. Пришлось выполнить унизительный приказ и оставить тела, слегка присыпав их мерзлой землей. Тела погибших обнаружат и доставят домой лишь через 2 месяца.

Пленных доставили в следственный изолятор в г. Шали. Здесь оказалось, что в преследовании спецназовцев принимали участие их бывшие коллеги, имевшие опыт службы в советском спецназе ГРУ, а один из чеченцев даже служил в Афганистане вместе с майором Морозовым.

Возможно, это сыграло свою роль в том, что спецназовцы не были подвергнуты издевательствам, пыткам или жестокой казни.

Важно отметить, что маховик кровавой войны только раскручивался, и, принимая решение о сдаче в плен, российские офицеры не допускали мысли о том, что в плену им просто могут перерезать глотки. Случаи расправ с российскими пленными, которыми отметилась Чеченская война, были еще впереди.

Повезло спецназовцам и в том, что чеченская сторона решила использовать факт массовой сдачи в плен российских военнослужащих в информационных целях. Боевики устроили показ пленных журналистам российского телевидения, которые смогли взять у них несколько интервью.

Общественная огласка способствовала скорому принятию мер по вызволению спецназовцев из плена. Вскоре между российской и чеченской стороной была достигнута договоренность по обмену пленными, и уже в конце января все спецназовцы благополучно вернулись из плена.

Вопрос о правильности и правомерности решения офицеров, решивших сдаться, традиционно наиболее обсуждаемый.

Майоры Иванов и Морозов, безусловно, брали на себя большую ответственность за дальнейшую судьбу своих подчиненных в плену. И в случае казни пленных боевиками ответственность за это несли бы офицеры, отдавшие приказ о сдаче. Однако стоит помнить, что и сами они целиком разделяли судьбу своих бойцов. И, в конце концов, единственным итогом решения о сдаче стало возвращение всех их подчиненных домой живыми. Один этот факт однозначно указывает на то, что офицеры приняли правильное решение.

Кроме того, разговоры о правильности сдачи в плен уводят в сторону от истинных причин неудачи, которые и привели к тому, что спецназовцы оказались перед таким трудным выбором. А эти причины кроются в ряде грубых просчетов и ошибок, допущенных на командном пункте операции в Моздоке. И в случае отказа спецназовцев от сдачи в плен и их героической гибели в окружении на безымянном холме, мы бы вряд ли когда-либо узнали о настоящих виновниках трагедии.

Моральную же и профессиональную оценку правильности действий офицеров вправе давать, прежде всего, их сослуживцы. И после их возвращения из плена она была дана. Майор Морозов продолжил службу в своем отряде и успешно продолжал воевать, никаких претензий к нему боевые товарищи никогда не высказывали. А подполковник Русков, если верить Морозову, лично попросил у него прощения.